— Какой?
Водя приподнялся на носки, набрался храбрости и через плечо Семена крикнул:
— Опыт сти-му-ли-ро-ва-ни-я… Слыхали?
Молодой человек ахнул и растопырил руки. Тетрадка выскользнула и плавно, вроде парашюта, стала опускаться вниз, пока не села на ватный картуз старичку-почтальону, как раз проходившему внизу мимо элеватора. Старичок взял тетрадь в руки, посмотрел на нее, потом наверх. Покачал головой в недоумении, положил тетрадку на нижний карниз и побрел дальше по своим делам.
А в окне третьего этажа все еще стоял, раскрыв рот и растопырив руки, московский агроном. Потом как бы очнулся, крикнул что-то непонятное и отбежал в глубь комнаты.
«Зайчик» же тем временем деловито вылез из окна, переполз через подоконник и стал наискось перебираться к балкону второго этажа, где дышали утренним воздухом два кустика герани — украшение квартиры помзава элеватором.
Продолжение о тонкостях науки и техники
Бутягин сидел у раскрытого окна, задумчиво глядя на кусты сирени, между которыми был виден кусочек шоссейного проспекта.
— О чем вы задумались, Николай Петрович? — спросила Шэн, стоявшая рядом с креслом Бутягина.
— О том, что жизнь гораздо сложнее, чем я думал, что человеческая воля и знание всемогущи, что вы хороший человек, но не позволяете мне самому прочитать ни строчки.
— Доктор разрешил вам читать в сутки две страницы, не больше. Сегодня вы уже прочитали три. Если нужно, я готова читать вам вслух сколько угодно.
Бутягин внезапно протянул руку к окну и приветственно замахал ею:
— Едет! Антоша!..
Послышался гудок застопорившего авто. Через минуту в комнату шумно ворвался Лебедев.
— Вижу, Коля! Снова гляжу на мир своими собственными глазами, как ни в чем не бывало! Ты также? Дай обниму тебя! Мы теперь с тобой боевые товарищи. Принимали участие в схватке с врагом. Здравствуйте, Татьяна Иосифовна.
Бутягин весело докладывал:
— Понемногу начинаю работать. Сначала боялся, что ослепну. Потом свыкся с этой мыслью. Татьяна Иосифовна читала мне вслух, и я кое-что диктовал. Такая жалость, что Штопаный Нос украл стиллефон! Мои записи и некоторые бумаги также исчезли. Но мы все исправим, все восстановим. Работа ведь не ждет.
Шэн хозяйничала у маленького столика, где начинал закипать электрический чайник, расставляла на столе принадлежности для чаепития:
— А где у вас, Николай Петрович, полотенце для посуды?
Бутягин сорвался с кресла:
— Надо поискать.
Он долго рылся в комоде, вытащил из-под дивана чемодан. Наконец, разыскав какое-то полотенце, развел руками:
— А лицевым-то вытирать можно?
Шэн смеялась. Лебедев пошутил:
— Эх, горькое твое холостяцкое житье!
Приехал Груздев. Поздоровался молча, одним пожатием руки. Сел к столу и устало покрутил головой:
— Модель раньше осени не успеем.
Обернулся к Лебедеву:
— Моя дочурка вам шлет привет. Она сейчас в деревне, в нашем опытном питомнике.
— Спешить с моделью не будем, — говорил Бутягин. — В конце концов, ведь еще не все принципиальные вопросы разрешены.
— Шутки в сторону, — строго выговорил Лебедев. — Не будем повторять прежних глупостей. Во-первых…
Он плотно захлопнул окна, щелкнул задвижками, опустил занавески. Затем вышел в переднюю, посмотрел, заперта ли дверь, наложил предохранительную цепочку. Заглянул в соседнюю комнату. Вернувшись в кабинет Бутягина, сказал веско, чуть нахмурившись:
— Десять дней, пока я лежал в госпитале, я много думал о происшедшем. Меня, как и вас, навещали следственные власти. Среди них оказались мои старинные товарищи. Поговорили кое о чем, и выводы наши совпали. Инцидент с нападением на нас раздувать не следует, нужно помалкивать. Кому надо знать, тот знает. Работать яге надо молча, проявляя максимум бдительности.
