– Антонис, – позвал Демон, – веди сюда своего свидетеля.

– Как договаривались? – с тревогой спросил тот. – Я нашёл Степаныча, а вы забыли о том, что мы выставили ту девчонку после атаки? Идёт?

– Торгуешься? – без удивления сказал Демон. – Идёт, идёт. Можешь убираться.

Мужчина не заставил себя долго упрашивать, а быстро последовал за профессором.

– Ни сном ни духом, начальник, – начал Степаныч, – но если надо, всё подпишу, того мухомора прижать? Легко, всё, как надо, скажу, мало ли по Ворошкам чудиков ходит…

– Ты нам лучше про безымянную могилку расскажи, – остановил словесный поток Дмитрий.

– Дык чегось про неё рассказывать-то? Ну, был камешек без имени, дык исправили, всё чин-чинарем.

– Вот про это и расскажи. Кто исправил, как, когда.

– Дык мать, знамо дело. Пришла, денег дала, просила имя выбить, – мужик перевёл взгляд со Станина на столичного специалиста.

– Когда пришла?

– Не припоминаю, вроде до Дня урожая[12], но если надо по-другому вспомнить, вы, милки, только скажите, я…

– Куда пришла? Почему к тебе? У тебя что, контора с вывеской? – засыпал его вопросами Илья.

– Не-е, – тот замотал головой, – я ж мастер по камню, – он взглянул на свои дрогнувшие руки и добавил: – Бывший. Я надписи на надгробиях обновляю, ну, там, где стёрлось, обкрошилось али ещё чего. Все в Ворошках знают: надо что-то переделать, найди Степаныча, конторским вроде не по чину, а мне приработок.

– То есть она тебя сама нашла?

– Да, то есть нет. Работал, а она мимо проходила, остановилась, стала спрашивать, что да как. Ну, я и рассказал, чего с хорошим человеком не поговорить.

– И тогда она тебя наняла.

– Верно говоришь, начальник.

– Откуда ты знаешь, что это мать? – спросил столичный специалист.

– Дык она сама сказала.

– И имя назвала? Своё и ребёнка?

– Истинно так, вы на меня грехи не вешайте, с именами строго. Злата Артахова. Я у конторских уточнил, Верник пробивал по базе, есть такая, и дочка у неё Алленария. Деньги взял, отпираться не буду, работу сделал. Столько лет камень безымянным стоял, разве ж дело, мёртвые ентого не прощают.

– Опознать сможешь? – Демон наклонился над столом и выложил перед мужиком несколько фотокарточек.

Далеко, лиц не разглядеть.

– Дык вот она, – он ткнул пальцем в одно из изображений.

Станин поднял глаза на Лисивина, застывшего в напряжённой позе.

– Это всё?

– Кажись, да. Но если надо…

– Мы поняли. Можешь идти.

Я смотрела на застывших в напряжённых позах псионников, и сердце громко колотилось в груди.

– Ну, тогда лады, – Степаныч вперевалочку ушёл, ни один из мужчин не повернулся в сторону хлопнувшей двери.

– Докопался, – хрипло сказал Илья, – правдолюбец.

– Он самый. Я долго искал клинику, где, по твоим словам, «помогли» Артаховым. И не нашёл. Да, Сергий лечился, Злата забеременела, но сама, без всяких искусственных манипуляций, что было отнесено врачами к чуду, которому всегда найдётся место в медицине. Жаль, я давно не верю в чудеса, – Дмитрий качнулся на стуле, – детей не могли иметь твоя жена Симариада и Сергий. Несправедливо.

– Если ты успел придумать целый роман, то ошибся. Это была не любовь, это был договор. Она получит ребёнка, Сергий получит ребёнка, я получу ребёнка. Все счастливы, все семьи сохранены. Я бы всегда был рядом с дочерью, а люди бы выражали сочувствие бездетному, который вынужден изливать нерастраченную любовь на чужого ребёнка.

Я стояла в темноте и не могла пошевелиться. Тяжёлое оцепенение неподъёмным грузом опустилось на плечи. Может, и не зря меня не позвали на допрос.