Ночь прошла, как в какой-нибудь казарме, ничего особенного. Только в отличие от казарм здесь не выдавали ни подушек, ни одеял, но Брейна это не слишком заботило.

В коридоре за решетчатой дверью блока переговаривались охранники, Брейн прислушивался к их речи и почти все понимал. Он все еще не мог объяснить, как научился понимать этот язык.

Перевернувшись на спину, Брейн ощутил боль и неудобство в области шеи и, ощупав это место, обнаружил несколько равномерно расположенных подсохших ранок. Совсем небольших – как от укола толстой иглы.

Впрочем, это открытие также не особенно побеспокоило Брейна, ведь у него оставались обрывочные воспоминания о множественных хирургических операциях.

Он осторожно ощупал правый бок и ребра справа, где были выходные отверстия от картечи. Но нет – никаких рубцов. Брейн надавил сильнее – ребра не болели.

«Значит, подлечили», – вздохнул он, успокаиваясь. С одной стороны, очнуться вот так в военной тюрьме было не очень приятно, но, может быть, не так уж и плохо по сравнению с прошлым ощущением мятущейся жертвы в сужающемся кольце врагов.

Остаток ночного времени пролетел быстро, Брейну показалось, что едва он закрыл глаза, как тут же вспыхнуло под потолком освещение и визгливая сирена известила, что начинается новый день в военной тюрьме.

В довершение к этому охранник, проходя вдоль секций, начал стучать по решетчатым дверям и кричать:

– Подъем! Всем выходить на построение! Шевелитесь, уроды!

От такой побудки сна как не бывало. Брейн растер ладонями лицо, подумав, что не мешало бы почистить зубы и умыться. О том, чтобы побриться, думать пока было рано, хотя, судя по отросшей щетине, он провалялся в беспамятстве – в дороге и в тюрьме, около трех недель, а то и весь месяц.

– Так, почему медленно двигаемся? Хотите взбодриться парализатором?

И рослый охранник показал арестантам зажатый в руке прибор со световодом, который уходил в рукав, а на поясе подключался к нагнетателю.

Брейн видел, как вытянулся канзас Сингер, к которому обратился охранник. Бедняга даже перестал дышать. Застыли в строю и остальные, осведомленные, что от угроз к применению оружия здесь переходят без долгих разговоров.

– А ты, очнувшийся ублюдок, что, совсем ничего не боишься? – внезапно спросил охранник и сделал шаг к Брейну, стоявшему на левом фланге.

Справедливо рассудив, что его мнение никого не интересует, Брейн постарался выглядеть как можно более напряженным.

– Вижу, вижу, как ты косишь, очнувшийся ублюдок. Ты ведь еще не знаешь, как пахнет шкура, подпаленная парализатором, правда?

И охранник поднес к самому носу Брейна прокаленное жало, с которого и срывались страшные молнии.

– Отряд, вольно! Оправиться! На все про все двенадцать минут! Разойдись!..

Впервые Брейн осознанно смог увидеть, что же тут за туалеты.

Оказалось, в места личной гигиены подавался водозаменительный агент, которым умывались и смывали канализацию. Полотенец не было – водозаменитель соскальзывал, оставляя кожу сухой. Зубные щетки и туалетную бумагу заменяла универсальная пена, которая застывала на воздухе, как сахарная вата, но в водозаменителе растворялась полностью.

Посадочных мест было достаточно, узких раковин для умывания – тоже, поэтому за установленное время все уложились, в том числе и Брейн. Заняв место в строю, он провел языком по зубам. Пена сработала – зубы были почищены, однако ощущения свежести не было.

– Шагом марш! – прозвучала команда, и отряд направился в столовую.

Здесь уже многое было знакомо. Вот отряд зашел в нишу, пропуская тех, кто возвращался из столовой. Затем они продолжили движение, и вскоре перед Брейном снова оказался поднос с набором питательных палочек и баллон с «муссом», напоминавший по вкусу бактериофаг – теперь Брейн вспомнил, на что была похожа здешняя вода.

Однажды во время самой первой своей кампании у них в полевых условиях случилась эпидемия, и местные медики сумели