– Как и то, и другое может одновременно быть правдой?
– Дело в том, что люди – сложные чудовища, – произнес монстр. – Как удалось королеве быть и доброй волшебницей, и злой ведьмой? Как удалось принцу быть и убийцей, и спасителем? Откуда у знахаря с его отвратительным характером правильные мысли? А у священника – с его добрым нравом – мысли неправильные? Почему одиночество невидимок только усиливается, когда их начинают замечать?
– Не знаю, – признался обессиленный Конор, пожимая плечами. – Я никогда не понимал смысла твоих историй.
– А ответ таков: совершенно не важно, о чем ты думаешь, потому что твой разум противоречит самому себе по сотне раз в день, – сказал монстр. – Ты хотел, чтобы мама умерла, и в то же время отчаянно умолял меня спасти ее. Твой разум верил в спасительную ложь, и в то же время знал жестокую правду, из-за которой и приходилось лгать. И твой разум накажет тебя, если ты поверишь и тому, и другому.
– Но как его победить? – спросил Конор твердым голосом. – Как побороть все эти внутренние противоречия?
– Нужно говорить правду, – ответил монстр. – Так, как ты это только что сделал.
Конор вновь вспомнил мамины руки, как они цеплялись за него, как он их отпустил…
– Ну хватит, Конор О’Мэлли, – мягко сказал монстр. – Я являлся тебе вот зачем: чтобы рассказать тебе все это и тем самым помочь выздороветь. Ты должен послушать меня.
Конор сглотнул.
– Я слушаю.
– Жизнь пишется не словами, – начал монстр, – а делами. Не важно, какие мысли у тебя в голове. Важно, что ты делаешь.
Повисла долгая тишина, пока Конор пытался восстановить дыхание.
– Так что же мне делать? – наконец спросил он.
– То же самое, что ты только что сделал, – ответил монстр. – Говорить правду.
– Всего-то?
– Думаешь, это просто? – Две огромные брови монстра поднялись. – Ты был готов умереть, лишь бы этого избежать.
Конор посмотрел на свои руки и наконец разжал кулаки.
– Потому что в моей голове жила такая неправильная мысль…
– Это всего лишь мысль, – сказал монстр, – одна из миллиона. А не дело.
У Конора вырвался длинный, все еще прерывистый вздох.
Но он уже не задыхался. Ночной кошмар не переполнял его, не сжимал его грудь, не тащил его вниз.
Сказать по правде, он больше не ощущал никакого кошмара.
– Я так устал… – прошептал Конор, закрывая лицо руками. – Так устал от всего этого.
– Тогда поспи, – посоветовал монстр. – У тебя есть на это время.
– Правда? – пробормотал Конор, вдруг ощутив, что глаза слипаются.
Монстр продолжил менять форму ладоней, делая гнездо из вороха листьев, в котором лежал Конор, еще удобнее.
– Я хочу увидеть маму, – запротестовал было мальчик.
– Увидишь, – сказал монстр. – Обещаю.
Конор открыл глаза.
– А ты там будешь?
– Буду, – подтвердил монстр. – Там я явлюсь тебе в последний раз.
Конор почувствовал, как уплывает из реальности – его подхватил поток сна, настолько сильный, что мальчик не смог ему противиться.
Но перед тем как уснуть, Конор вспомнил про один вопрос, вдруг возникший в его голове.
– Почему ты все время приходишь в двенадцать ноль семь? – спросил он.
И уснул прежде, чем монстр ответил.
