Заратустра продолжает говорить с собранием, которое сплошь состоит из слепых, глухих и бессердечных. Но его любовь и его сострадание таковы, что он не требует, чтобы они были достойны, понимать его.

Мне вспоминается Бодхидхарма, человек такой же высоты сознания, как и Заратустра. Он сидел перед стеной, лицом к стене, спиной к посетителям, девять лет. Приходили люди, но он говорил в стену; люди задавали вопросы, но он отвечал стене.

Китайский император By, был очень озадачен. Он спросил: «Почему ты повернулся лицом к стене? Это совершенно неслыханно. Ты разговариваешь с людьми; изволь повернуться к ним». На глазах Бодхидхармы были слезы, и, тем не менее, он смотрел на стену, говоря: «Много лет я разговаривал с множеством людей, повернувшись к ним, но всегда обнаруживал, что говорю в стену. Они слушают, но они не слышат. Кажется, что они понимают, но они все искажают».

И людей, подобных Заратустре или Бодхидхарме, неизбежно искажают, поскольку они абсолютно бескомпромиссны к вашей лжи, к вашим верованиям. Их истина разобьет вас вдребезги. Чтобы защититься, вы или не слушаете то, что они говорят, или толкуете это таким образом, чтобы это не беспокоило вас. Вы будете крайне удивлены: современные исследования показали, что почти девяносто восемь процентов выбрасывается цензурой — до вас доходит лишь два процента.

Заратустра говорит чрезвычайно значительные слова, которые могут стать основанием нового человечества, но его нужно понимать. Его нужно слушать не только умом, но также и существом. Пока каждая клеточка вашего тела не затрепещет тем, что он говорит, вы не поймете его.

Не будьте зависимы от ума: ум всегда создает непонимание скорее, чем понимание, поскольку в уме уже есть свои предрассудки. Он привязан к своим предубеждениям. Он допускает лишь то, что подтверждает его предрассудки; иначе он ничего не впускает. И даже если случайно он допускает что-то, он интерпретирует это, выхолащивает, уничтожает его огонь, отнимает жизненность. Это становится просто гипотезой, теряет свою реальность, оно не может преобразить вас.

Только истина, которая достигла вашего сердца живой, танцующей, способна вывести вас за пределы нынешнего состояния сознания. В этих словах рассыпаны тысячи бриллиантов, но чтобы оценить их, нужно быть ювелиром.

Есть старая басня Эзопа: крестьянин, возвращаясь со своим ослом домой, находит на обочине, может быть, самый большой алмаз в мире; но у бедняги нет ни малейшего представления о том, что это — алмаз. Он слышал это слово, но никогда не видел алмаза. И все же он так прекрасно сияет в солнечных лучах, что крестьянин думает: какой красивый камень; а я ведь никогда ничего не дарил моему бедному ослу. Он будет очень рад. И он повесил камень на шею ослу.

Итак, они пошли дальше. Ювелир, который проезжал верхом на лошади, был потрясен: он никогда не видел такого огромного алмаза, да еще привязанного на шею ослу. Он остановил лошадь и спросил у хозяина осла:

— Сколько ты хочешь за него? Крестьянин ответил:

— Это просто камень; наверное, рупии хватит. Но такова жадность: ювелир, зная, что он стоит миллионы рупий, сказал:

— Ты слишком много просишь за простой камень. Я дам тебе восемь аннов, полрупии.

Крестьянин подумал минутку и сказал:

— Тогда пусть мой осел радуется ему. Я не продам его.

Как это иногда бывает, по редчайшему совпадению, другой ювелир проезжал там в своей колеснице, и его чуть не хватил удар, когда он увидел... Он спросил хозяина:

— Сколько ты хочешь?

Теперь хозяин стал чуточку внимательнее: камень-то, кажется, драгоценный. Он сказал:

— Меня устроят две рупии.

Таково воображение бедняка; две рупии — большие деньги.

Первый ювелир ехал очень медленно, потихоньку, надеясь, что крестьянин подумает: восемь аннов, половина рупии — очень много за простой камень. Он согласится, просто ему нужно немного времени. Но когда он увидел, что там остановилась повозка, он бросился туда же и спросил крестьянина:

— Ты ведь помнишь, что я первый спрашивал о цене этого камня? Я готов дать тебе рупию. Другой ювелир сказал:

— Я даю ему две рупии.

И начался торг; владелец просто слушал. Они называли цифры, которые он не мог уразуметь. Наконец крестьянин сказал:

— Не теряйте время зря; я решил не продавать его. Я не понимаю ваших цифр, но одно ясно: я должен пойти на базар и побольше узнать об этом камне. Этот камень необычен, это определенно; я очень признателен вам обоим.

Первый человек сказал:

— Но ты глуп. Мы готовы выложить лакхи рупий. Крестьянин рассмеялся и сказал своему ослу:

— Ты слышал? Кто дурак? Я продавал его за рупию, и я не осознавал, что это нечто столь