Кровь бросилась ей в лицо.

Снова. Снова все то же самое. Клеймо на ней стоит, что ли?!

— Я забыла пенку, — сказала Инга ровным голосом. — Идите, я вас догоню.

— Не опаздывай, водитель ждать не будет!

Они ушли, весело переговариваясь, а она постояла на месте, потом сбросила рюкзак и пошла к озеру.

«Сложим твою одежду у озера, там утонуть легко, вроде как пошла купаться да и…» — вспомнила Инга, раздеваясь. Она помнила место, где били холодные ключи со дна, да их и так тут полным-полно, сказал Ариш. Заплыть подальше — и дело с концом, на этот раз спасателей не будет. А мама… что мама? Она не устает повторять, что дочь опозорила ее на весь городок, глаз не поднять, все же знают, что случилось на выпускном. А после диплома… Никаких заявлений в органы, не вздумай, и так все считают, что Инга девица легкого поведения, укатила в другой город, развлекается там!

Холодная вода дошла до колен, до пояса, и Инга нырнула. Главное, не выныривать, пока хватит воздуха, а тут глубоко. Потом уже недостанет сил, и тогда можно будет наконец успокоиться… Здесь будет хорошо. Жаль, что она побоялась Ариша, но лучше запомнить его улыбку и теплые руки, чем…

Перед глазами поплыли темные круги, Инга глубоко вдохнула, впуская в легкие ледяную воду… и почти тут же закашлялась, когда ей резко нажали на диафрагму.

— Ну что же это за наказание? — спросил Ариш тоскливо, похлопывая ее по спине. — Зачем ты опять тонешь?

— Не зачем, а почему, — сипло выдавила Инга, невольно схватившись за его твердое колено, упирающееся ей в живот.

— И почему? — живо поинтересовался он, развернув девушку лицом к себе.

— Не хочу больше жить, — ответила она, прикрыв глаза. — Не могу.

— Так не хочешь или не можешь?

— Не смейся. Все и так смеются… — Инга понимала, что плачет, но поделать с собой ничего не могла. — Нас с тобой вчера заметили у озера. И начались… шуточки. Мол, пока они там выпивали, я себе туземца нашла… И стали выспрашивать, каково это… И что…

Она задохнулась — душили слезы.

— Великое мироздание, прадедушка Бриан прав: понять женщин мужчине не дано, — вздохнул Ариш. — Нашла и нашла, какое их собачье дело? Они там пьют и песни поют, а ты какую красоту зато увидала!

— Ну как тебе объяснить! — воскликнула Инга. — Это как печать на лбу, с того, первого раза, и никуда от нее не деться, как будто ее в самом деле всем видно! Как веснушки эти проклятые!

— Вот глупая, — улыбнулся он и опрокинулся на спину, уложив девушку себе на грудь. — Смотри вверх. На солнце. Не прямо, через мои пальцы.

Инга сощурилась, но посмотрела сквозь слезы.

— Солнце не делает различий ни для кого, — серьезно сказал Ариш. — А теперь закрой глаза, я уберу руку.

Она послушно зажмурилась и почувствовала, как солнечный жар касается ее лица.

— Как твои бусы, — сказал он ей на ухо. — Ты правильно выбрала. Кошачий глаз и авантюрин. Я же вижу. И никакие твои веснушки не проклятые, они мне так нравятся, что я с ума схожу!

— Извращенец, — всхлипнула Инга. — У вас такие красивые женщины, а ты…

— Кому что, — философски ответил он. — Тетя Н'гья выше меня ростом, абсолютно черная, только зубы и глаза сверкают, в носу кольцо, серьги с тарелку размером, браслеты выше локтей нанизаны и на шее тоже обручи, в пупке изумруд с орех. Самое интересное, все это ей превращаться не мешает, никак не разберемся, в чем там дело!.. Она может бешеного быка свалить, если он ей на пути попадется, я сам видел, а муж ее на голову ниже, куда как слабее, а любят ведь друг друга! Или вон дядя Грьер: этот с севера родом, низенький, узкоглазый, мрачный, а жена у него красавица рыжая из моего рода, ей там вся округа поклоняется, дескать, снизошла солнечная богиня, осенила крылом, — тут он почему-то по-мальчишечьи хихикнул, видно, вспомнил что-то забавное. — Брось эти глупости. Красивые, некрасивые, чушь все это. Была бы любовь, а с лица воду не пить, как прабабушка Эдна выражается. И еще говорит: не по хорошу мил, а по милу хорош. Ну, успокоилась?

Инга помотала головой и повернулась, обеими руками ухватившись за жаркого Ариша.

— Я боюсь, — сказала она честно. — Тогда… та проклятая сирень…

— Здесь сирень не растет, — серьезно сказал он. — Жасмин я вроде видел, а сирени нет. Вымерзает, наверно, тут зимы о-го- го какие… И бояться совершенно нечего. И… — тут взгляд его сделался пугающим, — если бы я знал, кто тебя так обидел, я бы его разыскал. Он бы у меня… полетал.