для него-то по большому счету ничего не изменится.

– Кто владеет Сковородкой?

Эрвин улыбнулся:

– Думаешь, я стал бы предлагать захватить имущество действительно влиятельного лица? Успокойся. Есть там у них один жировичок, ничего особенного собой не представляет, но аж из кожи лезет, до того лояльный. Удобная фигура. Не правительству же владеть Сковородкой. Считается, что правительство ничего не знает об этом канале контрабанды.

Каин подумал. Кивнул.

– Ладно. Ты ведь уже понял, что если врешь – пожалеешь. Теперь главное: а что дальше? После переговоров?

– А дальше я сочту, что мы с тобой в расчете, – объявил Эрвин. – Ты останешься доить контрабандистов, а мы с Кристи избавим от своего присутствия и Сковородку, и саму Хлябь. Для нас обоих это не родная планета, ностальгических чувств не вызывает… особенно после Саргассова болота. Надеюсь, мы расстанемся довольные друг другом.

…Медленно-медленно прибывала вода, и песок превращался в жижицу. Простым глазом было заметно, что «летающий вагон» ушел в плывун еще на добрые две пяди. Каин бродил вокруг чернее тучи. Он хотел было снять с крыши двоих дозорных как лишний вес, но Эрвин тактично воспротивился этому, указав на тростниковые заросли. Тростник уже почти выпрямился и мог скрывать в себе любую опасность.

Шло время.

И ничего не происходило, если не считать того, что настроение людей – особенно Каина – заметно портилось. Когда стало ясно, что напряжение вот-вот прорвется взрывом, Эрвин чуть мотнул головой, приглашая пахана отойти для разговора.

– Зря нервничаешь, – шепнул он.

– Это ты будешь мне указывать, зря или не зря? – вызверился Каин. – Ты?

– Могу молчать, – легко согласился Эрвин. – Могу просто смотреть на тебя и ждать, когда ты доведешь себя до истерики. Вот тогда я ни за что не поручусь, а уж за твоих людей меньше всего. Они ведь на тебя смотрят. Во что им еще верить, как не в тебя? Твоя вера в успех – это их вера.

– Учи ученого, – пробормотал Каин, и Эрвин понял, что выиграл раунд. – Ты хоть знаешь, что они с тобой сделают, если мы не выберемся отсюда?

– Догадаться нетрудно. Но мы выберемся.

– Поглядим…

– Гнилая мель велика, за час людей не собрать. Надо ждать, просто ждать. Все будет хорошо, вот увидишь. Я знаю.

Каин пробормотал ругательство, что было ожидаемо, но, судя по его виду, слегка успокоился. Опасность не миновала, но отступила на время. Эрвин знал, что если Марк не приведет людей до рассвета, то жестокая и глупая разборка неминуема. Яснее ясного, кто окажется в роли жертв. А Марк может задержаться, поскольку Гнилая мель и вправду велика, и еще по множеству разных причин. Ему могут просто не поверить, потому что мало кто верит в добрые сказки. Он может попасться людоедам. Может подвернуть себе ногу, может по-глупому завязнуть в плывуне, да мало ли что еще… Здешний песок – одно название, что песок. Он состоит из слишком мелких песчинок, в нем много ила, а еще больше воды. Он дрянь и враг, он засасывает не слабее трясины, разве что медленнее. Зато и держит прочнее. Эрвин догадывался, что должны быть какие-то формулы на этот счет, но он не знал их и не мог вычислить скорость засасывания. А! Что толку считать, когда и так видно: если не удастся в ближайший отлив освободить «летающий вагон», то он останется здесь навсегда и через несколько дней уйдет в плывун по крышу. Каин тоже это понимает.

Но он еще верит. Это главное. А его люди смотрят на него и продолжают терпеть.

– Если Марк приведет людей до заката, это будет хорошо, – сказал Эрвин. – Но я бы не очень на это надеялся. Будет вполне приемлемо, если он приведет их к рассвету.

– Ночью – здесь ходить?

– Ночь будет светлая. Пройдут.

– Ты что, ходил здесь? Ночью?

– Я даже бежал, – уточнил Эрвин. – Жив, как видишь.

– Ну, тогда я спокоен! – саркастически ухмыльнулся Каин. – А почему ты бежал-то? Гнались?

– Тех, кто хотел сожрать нас, мы побили. Но могли быть и другие. Ты ведь догадываешься, наверное, чем живут обитатели Гнилой мели? – Каин угрюмо кивнул. – Ну, мы и решили, что не надо тут задерживаться. У нас ведь не было лучеметов…

Каин вновь кивнул: понятно, мол, дальше можешь не объяснять. Он уже собирался вернуться к своим людям, когда Эрвин сказал: