Лейтенант развернулся у двери с кислой миной на лице, типа перетерпим еще пару фраз от врага – и в люлю. Время как раз подошло к отбою.
– Если вам предложить построить вашу печь, вы согласитесь?
– Для империи однозначно нет.
– А лично для меня? Как для частного лица.
– У вас есть лишние полмиллиона?
– На такое дело найду. Мне рельсы нужны. Двутавровые балки. Швеллеры. Листовой прокат. Ничего военного. Я город строю.
– Город? Во время войны? – удивился он.
– Именно. Война когда-нибудь закончится. А жизнь не кончается никогда.
– Где этот город?
– Здесь, в Реции. В шестидесяти километрах на север от Втуца.
– Я могу подумать, ваше превосходительство?
А голосочек-то дрогнул…
– Не могу отказать человеку в таком благом деле, – ответил я как заправский Мефистофель. – Только с одним условием. Думайте до утра. После завтрака я уеду к себе на стройку – с вами или без вас. И можете захватить с собой этот кувшин, если он поможет вам думать, – показал я на столик у камина.
Когда дверь закрылась, я подбросил на ладони золотой и прихлопнул его второй рукой.
С ладони на меня смотрел чеканный профиль императора Отония Второго.
Значит, скорее Мурант согласится на мое предложение, чем откажется. Я так думаю…
Можно было и не гадать. Я еще не видел такого изобретателя, который отказался бы от внедрения в жизнь своего изобретения. Тем более за чужой счет.
Эдмо Мурант был очень недоволен. Куда там недоволен – возмущен.
– Ваше превосходительство, почему меня вызвали с вещами? Вы все уже решили за меня?
– Отнюдь, – улыбнулся я как можно ласковее. – И вам доброго утра, дорогой Эдмо. Раздевайтесь, садитесь. Будем пить кофе. Вам в пайке такого хорошего кофе, наверное, и не дают. Тогда и поговорим за ваше будущее.
Сталевар поставил на пол фибровый чемодан, большой кожаный саквояж и тубус, скинул с плеч солдатский ранец и водрузил на них, затем снял шинель и кепи, повесил их на вешалку вместе с саблей в стальных никелированных ножнах. Я этому не удивился, так как меня уже просветили, что в первый год войны пленным офицерам оставляли их холодное оружие. Человек без оружия – человек без чести. Для меня такое слышать было дикостью, но в каждой избушке свои погремушки. Традиции…
На этот раз лейтенант был в парадной форме. Черные сапоги трубой, красные шаровары, темно-синий мундир, на котором висели две какие-то медали и бронзовый крест с мечами на длинной ленте. К ленте были приколоты две миниатюрные дубовые веточки одна над другой. Ниже на винте знак Высшей инженерной школы.
Лейтенант присел к столу, и я налил ему черного кофе в маленькую фарфоровую чашку.
– Сахар? Сливки?
– Только сахар. Два кусочка, – отозвался он, слегка остывая от возмущения.
– Так что вас так возмутило, дорогой Эдмо?
– Когда меня вызвали с вещами, то со мной в дортуаре все попрощались уже, ваше превосходительство. И если я вернусь обратно, то как смогу объяснить такое?
– Если вы откажетесь со мной ехать, то скажете, что вам учинили обыск.
– Но это же будет ложь. – Лейтенант поставил чашку на блюдце, даже не попробовав напиток.
– Вы так думаете? – усмехнулся я. – В таком случае вам действительно учинят обыск. И вам не придется лгать своим товарищам по несчастью.
– Я хочу узнать условия моего содержания, если я буду строить для вас свою печь.
– О! Слышу разговор делового человека. Вариантов немного. Первый – вы остаетесь в статусе военнопленного и работаете под конвоем. На ночь вас будут отводить в соседний лагерь за колючую проволоку. Из удобств вам выделят отдельное помещение. Все. Второй вариант – вы подписываете документ о сотрудничестве, и вам присваивается статус добровольного помощника. В этом случае вы будете расконвоированным. Жить в городе. И даже получать заработную плату, кроме вещевого и пищевого довольствия. Небольшую. Но все же.
