Потом подъехал знаменосец и отдал мне свой флаг. В его глазах блестели слезы.
– Разоружение гарнизона начнется через пятнадцать минут у главных ворот. Я могу надеяться, господин барон, что офицерам оставят холодное оружие? – спросил барон, когда я принял их знамя.
– Можете, барон, – на автомате ответил я. – Мы соблюдаем традиции и обычаи войны, и я рассматриваю сдачу вашего гарнизона как почетную.
И передал ему его же саблю эфесом вперед. Спохватившись, добавил:
– Вы мой пленник, барон Карде-Фок.
Республиканский ротмистр широко улыбнулся, показав крепкие красивые зубы.
– Ничего другого от Кровавого Кобчика я и не ждал. Вечером приглашаю вас и ваших офицеров в свой замок на торжественный ужин в вашу честь.
– У вас, господин барон, в этом городе собственный дом? – удивился я.
– До революции, господин барон, моей семье принадлежал весь этот город и вся округа, – обвел он рукой окружающее пространство.
Получив мое разрешение, кавалькада парламентеров поскакала обратно в город.
Что это было? У меня возникло стойкое ощущение, что мне чего-то недодали. Это все? Из-за этого Джульетта отравилась?
Лицо Вальда надо было видеть. Похоже, что я одним своим видом ему лягушку за шиворот засунул.
«Железная» бригада, согласно предписанию, блокирует город с севера, а ее встречает мой одиночный БРЭМ, и я спокойно отдаю распоряжения по расквартированию частей бригады в железнодорожных пригородах. Состоялось это действо на следующее утро.
Вальду все же досталось на марше. Против него республиканцы кинули все резервы с севера, какие только могли наскрести, и командовал ими решительный человек. Прорывался мой заместитель с боями. Потерял при этом три машины безвозвратно. И еще две волокли на буксире. Его счастье, что бросали республиканцы свои резервы по очереди, а не собрали в один мощный кулак.
Бьеркфорт к тому времени, когда Вальд столкнулся с резервами противника, уже ушел на север от их прорыва седлать трансконтинентальную магистраль, а приданная бригаде пехота отвернула на юг – завершать окружение республиканских войск на фронте.
Он так надеялся, что город Кард будет взят именно им, а тут такой облом. По имени Кобчик.
Приказ нам не входить в город фельдмаршал отдавал из соображений сохранения в нем в целости железнодорожного хозяйства для своего наступающего фронта. Опасался Аршфорт, что два молодых раздолбая раздолбают здесь все в мелкую крошку, пользуясь беспрецедентным количеством орудийных стволов на руках. Но принятие мною безоговорочной капитуляции одобрил. О чем я получил в тот же день бумаги из штаба фронта по воздушному мосту. Так что авиаторов я с чистой совестью представил к Солдатскому кресту.
Также я получил на руки императорский рескрипт сдать бригаду Вальду и вплотную заняться летной школой и авиазаводом. На все про все мне давался срок до Нового года.
И да… Вальд стал-таки имперским генерал-майором артиллерии. Ему также предписывалось после окончания операции убыть с бригадой в Калугу и там сформировать на ее основе три отдельные механизированные бригады по уточненным штатам. Штаты бригады должны были уточнить мы сами на основе полученного фронтового опыта.
Мне за Кард на плечо упала лента Имперского креста со звездой, и согласно статуту ордена я автоматически сразу прыгнул на один чин выше и стал капитан-командором имперского воздушного флота. Пятым командором на всю империю. Но не генералом. Так что Вальд успокоился, перестал на меня дуться и нормально вошел в новую для него роль командующего родом войск.
После «Кардского прорыва» республика, впечатленная молниеносным поражением своей очень сильной группировки, утратой обеих «линий Мажино» у железных дорог и дикими даже для этой мировой войны потерями в личном составе, не обращая внимания на визги с Соленых островов, запросила перемирия. И оно ей императором было дано.
Куявский царь немедля присоседился к перемирию. Как мне показалось, с большой охотой.
Подготовка к мирной конференции началась в столице Винетии, куда все стороны конфликта направили своих «шерпов».
Саму конференцию предполагалось провести в нейтральной Португейзе. Это чтобы не пускать флоты противников в Мидетерранию, даже с дипломатами на борту, как пояснил мне Молас за рюмкой чая.
Король Соленых островов смирил гордыню и прыгнул в последний вагон мирного процесса, не желая оставаться в военном противостоянии с империей один на один.
Война закончилась.
