побывавших в бою закопченных порохом бронемастеров белыми чистыми лицами. Паровые машины стравливали лишний пар с паровозным шипением.
Пленных было много, не меньше роты. Конвоировало их в тыл всего шесть бойцов.
Глаза пленных выражали бесконечное удивление и подавленность. И в то же время облегчение от того, что наконец-то все позади. Ужас закончился.
Летнаб прискакал на коне, пижон.
Получил новое задание и прорысил обратно к летному полю.
Напоследок я ему сказал:
– Передай пилоту, пусть наизнанку вывернется, но сегодня его день. Сделаете все как надо, представлю вас обоих к Солдатскому кресту.
К вечеру, несмотря на панику в рядах врага и его активный драп в сторону собственных тылов, я остановил наступление на седьмом километре. Люди готовы были сражаться и ночью, но кончались боеприпасы в боевых группах. А у меня и так в обозе пяток кляч всего осталось – все, что можно, было отдано Вальду для ночного марша, который, судя по всему, удался. Не напрасны были жертвы.
Только драгуны ушли в ночной рейд развлечься по ближним тылам республиканцев, оставив у нас пулеметные свои тачанки – за ними они вернутся утром. Один полк устраивает в тылах противника этой ночью «похохотать». Второй резвится в нашем ближнем охранении.
Их обоз таскал для нас всю ночь воду, керосин и запасной боезапас к коробочкам. На всех его не хватало. Снова выручили саперы, поработав в этот раз вьючной скотинкой, доставляя на передний край на своих двоих ящики с патронами и мешки с продовольствием, термосы с водой. Иначе бы сидеть нам с пехотой на занятых рубежах голодными.
Среди трофеев нашли целенькими, только слегка присыпанными землей, два новых станковых пулемета, очень похожих на уродцев от фирмы «Лозе». Что неудивительно – источник один: система островитян. Пехотные офицеры моментально установили эти пулеметы на наших флангах. Патронов в полевых складах у противника запасено было не просто много, а очень много.
Сбор трофеев шел организованно, заранее назначенными трофейными командами. Опыт Восточного фронта.
Люди вымотались даже не столько физически, сколько морально, несмотря на успех и победу, и кроме часовых все упали спать где придется, даже не убрав как следует вражеские трупы в траншеях. Приказ о создании утром похоронных команд был последним у меня перед сном.
Занял я тыловой просторный блиндаж на республиканской стороне. Точнее, нашел его мой денщик и сопроводил меня туда. Там я сел за стол на жесткую деревянную лавку. Расстелил карту, выделив складками квадраты завтрашнего наступления. Сложил, как примерный первоклассник, руки на столе, накрыв ладонями карту… Уронил на них голову.
И никаких сновидений.
Даже никакого ужина. Не лезло ничего в глотку от усталости. А я вроде сам как в атаку не бегал…
Еще до рассвета меня разбудил драгунский баннерет, командир разведывательного эскадрона кавбригады.
– Господин майор, там, на север километра три, республиканские окопы пустые совсем. Брошенные. И на юг также. Дальше мы не рискнули по ним шариться. Какие будут приказания? – Он держал над головой керосиновую лампу. На его пышных усах таял иней.
А я так и проспал всю ночь за столом, уронив голову на руки, отчего все тело затекло и теперь ломило.
– Полковника ко мне пехотного, любого. И комбата саперов-штурмовиков, – приказал я, еще не проснувшись. – Быстро!
Баннерет что-то буркнул в непросветное утро, высунувшись наполовину из блиндажа, и быстро вернулся обратно.
Вслед за ним в блиндаж втянулся Ягр с медным тазиком и кувшином в руках. Как всегда аккуратный. Выбритый. И на вид выспавшийся.
– Командир, умываться будешь?
– Извините, баннерет. – Я начал снимать с себя ватник и мундир.
– Ничего, майор. Я посвечу. Вам удобней будет. Мне не зазорно услужить такому выдающемуся полководцу. Вам о наших потерях уже доложили?
– Нет пока, – отфыркнулся я от ледяной воды, принимая от денщика в качестве полотенца новую чистую портянку. – Утром доложат.
– Десять процентов на круг. И это в наступлении! Пехота вся в восхищении. Не удивлюсь, если про вас скоро легенды рассказывать начнут.
