дых.

– Идиот. – Голосок звенел натуральнейшим сочувствием высшей пробы. – Я же сказала, что Трикси Бланш вышла от мастера Лагона невредимой. Вы понимаете, что это значит?

– Это значит, что добыча у меня такая же крутая, как я сам, – послышалось скромное. – Она сама кому хочешь может голову задурить… Ну, кому добавки от меня?

– Тейт! – выдохнула я, оборачиваясь. От напряжения ноги подломились, однако он успел поймать меня на руки и прижать к себе, как принцессу. – Как там твое наказание?

– Я слишком крут для каких-то там наказаний, – гордо заявил он, улыбаясь. От него веяло солнцем, хотя небо над Лагоном уже потемнело. – Мастер Аринга сказала, что ей надоело заделывать лишние дыры и я могу валить, куда хочу. А я хочу к тебе. Эй, вы еще здесь? – добавил он угрожающе, обводя компанию агрессоров долгим взглядом, и оскалил зубы.

Через полминуты на площадке остались только мы втроем. Обморочную даму сообщники бесцеремонно уволокли за руки и за ноги, как труп.

Мое состояние было немногим лучше, чем у жертв эмпатической атаки. Голова кружилась, купол съежился до жалких полутора шагов. Но Тейта я, кажется, понимала и без сверхспособностей.

Как и он меня.

– Пойдем домой? – тихо спросил рыжий. И обернулся к блондинке. – Спасибо, Лиора. Ты лучшая.

– Сочтемся, – махнула рукой она. Высокие скулы порозовели. – И ты мне должен еще за одежду для Трикси.

– За эти-то тряпки? – смешно задрал брови Тейт. – Да ну тебя. Не мелочись.

Лиора фыркнула и, не прощаясь, скрылась в зарослях кустарника. Рыжий же переступил с одной ноги на другую и побежал по Лагону в стремительно густеющих сумерках, быстро и пружинисто.

– Очень устала? – Его дыхание опалило мой висок.

– Угу.

Он ничего не ответил, только припустил еще шустрее, едва ли не взлетая над землей. Через четверть часа мы оказались у подножия огромного дерева в шесть обхватов толщиной. Между корней виднелась широкая нора, едва прикрытая вьюнами. Рыжий отвел плети ногой и спрыгнул.

– У вас что, дверей не бывает? – заплетающимся языком поинтересовалась я.

Тейт аккуратно поставил меня на пол и улыбнулся:

– Растения сторожат лучше дверей. Чужаков просто задушат. А на вход сверху для верности ляжет Шекки.

– Шекки?

– Мой айр, – пояснил он довольно. – Крылатый, помнишь?

Я помнила, разумеется. Но очень, очень хотела прилечь.

Через некоторое время дурнота схлынула. Тейт суетился вокруг, то воду подносил, то лепешки из листьев… Кстати, он все-таки намазывал на них паштет, потому что так удобнее, и плевать ему было на всякие «принято» и «прилично».

Это вызывало улыбку.

Когда комната перестала вращаться перед глазами, рыжий отвел меня на самый нижний этаж, где располагались удобства и «банный» комплекс. Перспектива наконец-то нормально вымыться взбодрила не хуже местного чая из коры.

Сама «ванна» выглядела диковато, на мой вкус. Вернее, их было две. Они напоминали бочки около метра диаметром и ровно вдвое больше по высоте. Туда полагалось забираться по лесенке и, сидя на первой ступени, примерно по пояс в воде, оттираться комком жестких ниток. При необходимости можно было спуститься на вторую или третью ступеньку, погружаясь в итоге по шею. В первой бочке находился очищающий раствор, во второй – вода с небольшим добавлением смягчающего отвара. Мыть голову полагалось у стены, с помощью кадки и ковшика. Вместо шампуня использовался сухой, сильно пенящийся порошок и масло для разглаживания.

Голову Тейт мне вымыл сам, не слушая возражений. И, честно говоря, я была ему благодарна – слишком уж устала, где там возиться с разведением порошка в нужных пропорциях! Масло смылось не сразу, хорошо, что горячая вода не иссякала. Затем рыжий помог мне забраться в бочку, принес отрез мягкой толстой ткани вроде флиса, чтобы завернуться после купания, и вышел. Подсматривал или нет – не знаю, но вернулся только тогда, когда я уже перебралась во вторую бочку, смывая чистящий раствор и отогреваясь, и надолго замерла на нижней ступеньке. Тейт собрал мою разбросанную одежду, аккуратно сложил на скамье, сам разделся и сел у стены – отмываться.

Я наблюдала за ним из-под полуприкрытых век. В висках стучало от горячей воды и крайней степени усталости. Он поливался,