– Нет, – откликнулась я, умалчивая о подслушанном разговоре там, под водой… или песне? – Даже странно, потому что все вокруг как-то… напряжено, что ли.

– Все? – слегка растерянно спросила она.

– Животные, птицы. Что-то в океане.

– Ты… слышишь зверей? – переспросила неуверенно Лиора. Глаза у нее округлились.

Забавная реакция.

– Ничего особенного. Все эмпаты четвертой ступени и выше так могут, – пожала я плечами. Почему-то признаваться в этом было неловко. – Но некоторые аспекты чувствуются очень ярко – боль, например, весьма близка по ощущениям к человеческой. И ощущение опасности… Его трудно описать, но еще труднее с чем-то перепутать.

Блондинка задумчиво опустила голову, обхватывая себя руками. Свет и тени на границе делали силуэт контрастным, ирреальным.

Статуэтка из черного и белого стекла, с виду хрупкая, а разбить невозможно.

– Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, – ответила она наконец. – Мы называем это сбоем в мелодии. Трикси, скажи, а ты никогда не слышала, как поют скалы?

Я вдруг почувствовала себя так же, как в тот момент, когда цветок инлао распустился у меня на ладони. Голова слегка закружилась.

– Нет.

– Мой отец слышал, – тихо ответила Лиора, словно сама себе. – А Оро-Ич… Мастер Эфанга говорит, что Оро-Ич слышит песню мира.

Она не спросила: «Может, когда-нибудь мы тоже?..» Я не ответила: «Надеюсь».

Не было нужды.

После первого же взгляда на Ригуми Шаа стало ясно – слово «беспокойство» не было преувеличением. Ему явно не нравилось происходящее, и больше всего потому, что он не понимал, где подвох.

– Совсем забыла сказать… Я услышала очаг страха на западе, – шепнула Лиора по дороге. – Там деревня. И тоже никого вокруг, кроме наших.

Я склонила голову к плечу, показывая, что приняла это к сведению, и невольно ускорила шаг. Ригуми Шаа выслушал мой отчет молча, затем резко повел рукой, отсылая нас обеих. И задумчиво присел на воздух, машинально отталкиваясь ногами от земли.

Этакие невидимые качели.

– Идем, – тронула меня за локоть Лиора. – Посмотришь хотя бы, кого спасла.

– Спасла? – Я вздрогнула.

Значит, она все-таки жива?

Вместо ответа блондинка потащила меня в центр лагеря – туда, где вырос огромный круглый шатер с плоской крышей, без дверей и окон. Мы шагнули внутрь прямо сквозь стенку, преодолевая слабое сопротивление…

В глаза ударил безжалостно яркий свет. Холодный воздух с привкусом металла царапал горло. С непривычки я закашлялась и близоруко сощурилась, а потому не сразу разглядела, что происходит посреди шатра.

Кагечи Ро работал. Но узнать его было невозможно.

Из одежды на нем остались только короткие облегающие штаны, по цвету сливающиеся с кожей. По линии выщипанных бровей и вдоль ключиц разверзлись жутковатые крестообразные щели, из которых проглядывало ледяное фиолетовое свечение. А из спины тянулись подвижные гибкие отростки с палец толщиной. Они были того же страшноватого цвета; на концах виднелись острия, или «манипуляторы».

Мне стало дурно. У биокинетиков более эстетичные методы… хотя и результаты менее впечатляющие, надо признать.

А спасенная девушка…

«Девочка», – поправила я себя мысленно, потому что она тянула самое большее на ровесницу Айки. Слегка полноватая, но той здоровой полнотой, которая встречается на фотографиях красавиц прошлого и позапрошлого веков и которую яростно отрицает современная культура. Волосы мокрые и спутанные, но, если высушить и расчесать, наверное, будут цвета светлого янтаря. На висках и по верхнему краю лба – полустершиеся охряные и зеленые узоры.

Она была раздета донага и чудовищно искалечена. Особенно пострадали ноги и живот, а еще – кисти; создавалось впечатление, что она продиралась через колючую проволоку, оставляя клочья себя на шипах. Правое колено разбито, как яйцо всмятку… Но девочка дышала.