ступеням, сжимая оружие. Дверь вывела меня в конец хозяйственного коридора: на деревянной обшивке стен пыль, под ногами попадаются стебли соломы, из неплотно прикрытой двери вкусно пахло похлебкой.

Прокралась мимо кухни, мысленно сетуя, что училась на шпионку-соблазнительницу, а не на диверсанта. Что ж, недостаток опыта будем добирать практикой.

Нырнула за занавесь у окна, припала к покрытому морозной вязью стеклу. Ни огонька не было видно, только подсвеченный луной снег слабо мерцал, да щетинилась вершинами елей кромка леса.

Поблизости скрипнула дверь, послышались голоса, рассмеялась женщина. Я замерла, боясь дышать, чтоб не выдать себя, но парочка, появившаяся в коридоре, была слишком занята друг другом и вскоре скрылась на кухне. Повезло. Может, они вышли из комнаты той самой кухаркиной дочки? Проникнув в покинутое помещение, я поняла, что угадала. Тут стояла пара узких кроватей, сундук и шкаф. С одинокого стула свисала женская шаль и теплый чулок. Скинула мужской камзол и принялась спешно одеваться в обнаруженную в шкафу одежду. В коридор выбралась уже в шерстяном платье, что было мне велико, но затягивалось шнуровкой, чулках и валенках, голову покрыла шалью и, радуясь удаче, пошаркала по коридору дальше. Вылезла бы в окно, но оно оказалось забито. Если поблизости нет иного жилья, то где-то должна быть конюшня.

Миновала два зала и вошла в темный холл, так никого и не встретив. Только раз сбоку послышались мужские голоса, но я поспешила проскользнуть дальше. С отчаянно бьющимся сердцем рванула к входной двери, до нее оставалось три шага, когда она распахнулась, являя мне стоящую на пороге заснеженную фигуру.

Не раздумывая, метнула одно из острых орудий, прихваченных из пыточной. Метила в горло, но так некстати появившегося Тодена Дайнеза спасла вскинутая рука. Лезвие застряло в рукаве кожуха, но я уже выхватила нож из-под шали, кинулась на мужчину. Может, мне и удалось бы его достать, однако он вернулся не один. Высокий мужчина оттолкнул в сторону герцога, принял мое оружие на свой кинжал, перехватил руку и дернул. Нож зазвенел по плитам пола.

– Прыткая какая, – донеслось сбоку.

– Не убивать!

А потом был удар сзади и темнота.

Сильно болела голова, буквально раскалывалась, в такт биению крови. Как же я не люблю, когда меня похищают. Не то чтоб меня часто похищали, всего раз, но в основном это было больно. На всем сроке похищения. Причем не важно, пытаешься ли ты активно освободиться или нет. Да я лучше беременной похожу еще разок, если выпутаюсь из этой истории. А я выпутаюсь. Назло всем.

Потолок оказался беленым и безо всяких крючьев, его освещало довольно большое окно, под спиной ощущалась тощая перина, а не тюфяк с шерстью, да и платье мне оставили. Радость какая, не зря, может, вчера дергалась. А то, что руки привязали, так это поправимо. Предпринять, правда, ничего не успела. В комнату кто-то вошел, присел на кровати. На подбородке сомкнулись стальные пальцы, и меня повернули лицом к льющемуся от окна утреннему свету.

– Глаза открой, – незнакомый голос с едва заметным акцентом.

Открыла. Самой интересно, кого демоны принесли. Мужчина даже сидя производил впечатление рослого и сильного. На какое-то мгновение даже показалось, что это сидит Арван. Однако присмотревшись, поняла, что все сходство лишь в цвете волос и высоких скулах. Если у мужа только чувствовалась восточная кровь, то этот утренний гость, несомненно, был уроженцем ханств. И именно он обезоружил меня вчера.

– Голова болит? – едва заметно кивнула. Перед лицом тут же появилась фляжка. Я, конечно, не собиралась пить неизвестную настойку, которой пахнуло из свинченного горлышка, но возражения мои оказались проигнорированы. Жидкость мужчина в меня залил, проглотить заставил.

– А ты мне нравишься, – провел по щеке тыльной стороной ладони, закрыла глаза, – взял бы тебя к себе…

Наверно, надо было реагировать, но такая апатия накатила. Тяжелые как камень мысли ворочались в голове, и шевелиться не хотелось. Руки вдруг оказались свободны, но что с этим делать, я не знала, кто-то опустил их, вытягивая вдоль тела. А потом я осталась одна. Ненадолго.

– Это она? – женский голос, мелодичный, несколько удивленный, – такая юная.

Щеки коснулась мягкая ладонь, каким-то очень знакомым жестом.

– Да, все документы вам передали, ситуация неоднозначная, потому я лично курирую процесс.

– Для состоявшейся магички такой приговор может быть хуже смерти, – в женском голосе звучало сомнение.

– Не хотелось бы лишать ее детей материнской заботы, – равнодушно отметил голос герцога, буквально сочащийся благостью и участием, – а за свое мошенничество она понесет кару лишением дара.