осталось.

– А скажи, пожалуйста, почему только твои дела становятся общесемейными?

– Я – глава семьи.

– А ты видишь здесь семью?

– Да как ты… да что ты!? – Вот и красноречие покинуло обычно многословного дипломата.

– Отец занимается только своими служебными делами и плевать хотел на желания и чувства домочадцев, мать – благотворительностью. Дело благое, вот только свои дети тоже хотели внимания.

– Взращиваешь детские обиды?

– Нет, поэтому я здесь. В отличие от моего старшего брата, который не выдержал и сбежал за границу.

– Его тоже охмурила какая-то ушлая девка, вот он и умчал за ней.

– Ну-ну, ищи оправдания.

По большому счету, разговора толком и не получилось. Обиды, непонимание, все это стояло между сыном и отцом. Да и не хотел понимать некромант отца, который за потенциальной выгодой не видел чувств своих детей. Только расчет.

Бывали иногда периоды, когда они могли нормально общаться, почти по-семейному. Наверное, с этим была связана та дурацкая выходка со спором, когда Вердж привел в гости Арину. Перед этим некромант поверил, что отец дал ему определенную свободу действий, что он не будет наседать со своими делами. Мейнс-младший как-то по-детски захотел похвастаться. «Смотри, папа, с какой я интересной девушкой общаюсь. У нас таких не бывает». А все превратилось в фарс, глупую шутку. Да и отец не оценил. И все по новой.

– В общем, так. Я не Харлан, сбегать не буду. – Вердж опустил окончание «пока что». – Но если ты еще раз попробуешь влезть в мою жизнь, тем более она сейчас мало чем от тебя зависит, или если ты навредишь Арине, то я действительно откажусь от своей фамилии и рода.

– Ты не посмеешь!

– Хочешь проверить?

Уходил от отца Вердж все же уверенным, что родитель так просто не отступится.

«Для трансформации энергии заклинания в физическую величину необходимо задать вектор направления потока, представив его на уровне электронных суборбиталей атома…» – эту фразу я долбила с упорством дятла-стахановца уже битых минут десять. А впереди еще маячил целый параграф «Теоретических основ магических величин». Скосила глаза на тетрадь с конспектом сегодняшней лекции. Она была столь же зубодробительной, что смыслом написанного можно было с легкостью забивать гвозди. Мысли опять расшалились и понеслись вскачь совершенно в другую сторону. Лектор, Козмоил Берронир, читавший сей предмет, еще на первом занятии показался мне этаким кагэбэшником в отставке: цепкий взгляд, который вроде бы скользит по тебе, но препарирует, неприметные черты лица, невысокий рост. Даже костюм – и тот цвета мокрого асфальта. Такой кадр ничем бы не выделялся из серой массы любого из миров. Но это внешне. На поверку оказалось, что этот дедок (по ощущения Козмоилу было далеко за…) – ехидный, вредный и злопамятный типус, у которого преподавание дисциплины в академии и соответственно борьба со студентами до невероятности развили слух, внимание, координацию, ловкость и паранойю. Последнее – весьма печально, потому как Берронир устраивал постоянные проверки знаний усвоенного материала.

Напротив моей фамилии в зачетной книжечке профессора значился уже один «незачет» по теме. Второй за неделю схлопотать как-то желания не было, а потому я вновь забубнила: «Для трансформации…» Заработать вывих челюсти при штурме гранита магической науки мне не дала Чубыся. Она буквально впорхнула в комнату и упала на кровать, улыбаясь так, что это заставило всерьез задуматься: что же у моей соседки на уме.

Долго она меня томить не стала. Гномка приподняла голову и оперлась подбородком на кулак. Она хитро прищурилась и спросила:

– А знаешь, как из повесы за пару минут сделать того, кто в сторону других юбок и не посмотрит?

Я все еще была отчасти погружена в думы научные, а потому не придала особого внимания постановке вопроса и уж тем более не соотнесла произошедшее накануне ночью безобразие с нефилимом и Чубысин намек, а потому выдала следующее: