вам поменять «амтрэк» на что-нибудь из бронепарка наёмников.

– Хренушки, даниловцы однажды уже поменялись с его бравыми парнями. С нами такой фокус не пройдёт, – ответил я, откидывая крышку люка. – Добрый день, господа! Майор Иванников…

– Пан Анджей Дзенсикевич, военный комендант деревни Бялобжеги, – произнёс один из поляков после того, как я по очереди представил своих боевых товарищей. Вольфганг чётко и без заминок переводил двухсторонний разговор, чем сразу же вызвал неподдельный интерес к своей персоне со стороны наших соседей. – Это – пан Тадеуш Мазовецкий…

Потратив минут десять на взаимные расшаркивания с гонористыми поляками, мы предложили панам прокатиться до нашей базы, чтобы поговорить за жизнь в более приличной обстановке. Дзенсикевич не возражал, но тут примчался джип с пятью нашими товарищами, и процесс знакомства продолжился с новой силой, плавно перейдя в обсуждение плана захвата плавучего нефтехранилища.

Наконец, прибежавший от командира «солдат удачи» посыльный объявил о том, что господам союзникам пора грузить свои толстые задницы в один из грузовиков и ехать к морю. Мы быстро распрощались с нашими парнями, попросив их зазря не геройствовать и вернуться домой живыми и здоровыми. Иначе «под ружьё» стопудово придётся ставить женское население Данилово.

Польский отряд также сократился на одного бойца – бывший моряк Вацлав Липковский отправился на охоту за саудовским супертанкером. Остальные поляки – десять мужиков самых разных возрастов – по команде Дзенсикевича стали дружно грузиться в кузов видавшего виды трёхосного «ивеко». Анджей, командир отряда наших соседей, сам сел за руль грузовика, завёл мотор.

– Костя, бери мой «мерс», и езжай вперёд, – приказал я, протянув лейтенанту ключи от джипа. – Не хочу пугать ополченцев видом незнакомой им боевой техники.

Подъехав к зданию школы, где после боя с исламистами разместился и штаб ополчения, и медпункт, мы спешились, ожидая появления начальства. Вышинский появился почти мгновенно – увидел наше появление через окно, – и примерно с полчаса мы обсуждали с главой внешнюю политику нашего анклава. Договорившись с Юрием Александровичем об организации и проведении вечерком дипломатического приёма, точнее, ужина на три десятка персон, мы расстались с польскими товарищами и покатили домой.

На базе нас встретили радостью, слезами и упрёками, причём последние мы явно не заслужили. Узнав, что Руденко ушёл в море, даже не попрощавшись, Диана сначала расплакалась, а затем надулась, как мышь на крупу, и пообещала устроить Руслику весёлую жизнь по приходу домой. Не сложно было догадаться, что чувствительная и эмоциональная женщина лишит нашего товарища сладенького, на недельку, а то и более.

Марина пару минут висела у меня на шее, плача, всхлипывая и жалуясь как на свои собственные страхи, так и на жизнь вообще. Судя по всему, события последних дней весьма гнетуще подействовали на психику девушки, и та больше не могла сдерживать свои эмоции. С другой стороны, было бы куда хуже, если бы Маринка ушла в себя, замкнулась бы, загоняя эмоции и мысли внутрь. А так – проплакалась, порыдала и постепенно успокоилась, осыпаемая моими поцелуями. Почувствовав, что девушка начинает возбуждаться, я подхватил её на руки и унёс в гостевой домик, где постарался быть очень нежным и ласковым. Женщины, как известно из практики, быстрее психологически восстанавливаются, если чувствуют себя любимыми и желанными в самом прямом смысле этих слов.

Где-то через часик мы вновь присоединились к нашему славному коллективу, стараясь не замечать улыбок и подмигиваний со стороны моих боевых товарищей. Даже Диана, от которой до этого момента тянуло холодком, словно из морозилки, смягчилась и перестала изображать из себя фрейлину Снежной королевы. Марина прочувствовала обстановку – всё-таки умная девочка – и деликатно увела докторшу в выделенную женщинам комнату. Не знаю, чем там занимались наши девушки, но спустя какое-то время обе они появились во дворе, умиротворённые и успокоившиеся.

До ужина и дипломатических переговоров с соседями ещё оставалось время, поэтому мы занялись техникой, оружием и амуницией. А по ходу дела рассказывали Еремееву, Ковалёву, Зеленцову и Григорьеву о том, как присмотрели себе японский джип, как захомячили «амтрэк», не забыв упомянуть, какой глазастый у нас Нидеррайтер-младший. Прямо-таки настоящий Гельмут Соколиный Глаз.

Николай, которого, как лежачего больного, мы вынесли на носилках подышать свежим воздухом, улыбался, молча слушая наш рассказ. Михаил смог подняться самостоятельно, хотя и морщился от боли, тихим голосом расспрашивал о деталях и подробностях путешествия. Владислав же, едва глянув на главный трофей, сразу же заявил, что практически выздоровел, и как лучший водитель нашего отряда, намерен принять участие в следующем разведрейде. В кресле водителя амфибии, естественно.

Мне пришлось охладить пыл капитана, объявив, что до возвращения Руслана и Марка никаких разведрейдов не предвидится.