Отсутствие ложки киборга не смутило — тут же откупорив банку, он выхлебал густую желтоватую жидкость прямо через край, а потом разорвал жесть, как бумагу, и тщательно вылизал изнутри.

Глядя на него, Олег не выдержал и вскрыл тушенку. Ее пришлось выколупывать пальцами, но менее вкусной она от этого не стала. Рвать банки лейтенант, к сожалению, не умел, поэтому просто плеснул внутрь воды, поболтал и выпил получившийся бульончик, а пальцы тщательно облизал.

Банка осталась только одна, и та на послезавтра, зато настроение у Олега поднялось достаточно, чтобы об этом не думать.

— Все, привал окончен, надо двигаться дальше, — с наигранной бодростью сказал он, поднимаясь и отряхивая с комбеза костяную крошку. А для особо тупых повторил: — Собирай вещи, и пошли в квадрат семнадцать — тридцать восемь!

Смешно сказать, но Олег впервые с начала рейда почувствовал себя командиром. Раньше от него зависело только с какой ноги шагать, а дорогу, скорость и места привалов выбирал Наф-Наф. Про «ферзей» и говорить нечего: даже когда они молчали, лейтенант чувствовал себя салагой, который что бы ни сделал — облажается.

Киборг же беспрекословно подчинялся лейтенанту… ну, почти беспрекословно. Опять, что ли, за мухой погнался? Нет, вроде недалеко отошел, вон рыжеется сквозь черные ветки…

— Чего ты там застрял?!

Олег завернул за куст и увидел — чего.

Киборг, задрав голову, стоял перед огромным — как ввысь, так и вширь — деревом. Темно-фиолетовый ствол походил на вазу, сплетенную из сотен побегов, многажды срастающихся и расходящихся, а местами бунтарски топорщащихся в стороны. Вместо листвы их сплошь, от подножия до макушки, усеивали крупные белые цветы с двумя глубоко рассеченными лепестками — точь-в- точь соединенные в основании ладони. Пустотелый ствол с бессчетными дуплами давал приют множеству мелкой живности, скакавшей по нему вверх и вниз или порхавшей рядом. Время от времени то одна, то другая «муха» присаживалась на язычок в центре цветка, и лепестки схлопывались. Но спустя минуту-другую снова разжимались, и ошарашенная пленница вырывалась на свободу, волоча за собой тонкие клейкие нити с темными капельками на конце. Пыльца? Споры паразита?

Дерево было красивое. Чуждое, зловещее, мрачное, но — притягивающее взгляд. Пожалуй, в другое время Олег тоже постоял бы и порассматривал его, как ребенок — пеструю многофигурную картинку в книжке.

— А тебе-то оно зачем? — с досадой окликнул лейтенант.

— Выполняется анализ объекта и сбор данных для улучшения дальнейшей работы, — механически отозвался Рыжик, продолжая пялиться на дерево.

— Да ну его на фиг, пошли!

Киборг с задержкой, как тогда на берегу, подчинился и отвернулся. Словно с сожалением, что не дали досмотреть.

— Не зря все-таки Эдик на тебя ругался, — в сердцах бросил Олег. — Держись возле меня, понял? Чтоб дальше чем на пять метров не отходил!

— Ладно.

За следующий час у Олега не нашлось повода к нему придраться, но парня снова потянуло на разговор. На гражданке он не был болтуном, да и изнуряющая жара никуда не делась, однако «ферзи» хоть изредка перебрасывались словом-другим, напоминая лейтенанту, что он тут не один.

— Рыжик, ты давно на Шебе?

Олег поймал себя на мысли, что безликое «Рыжик» незаметно стало именем собственным. Ну и ладно, Наф-Наф же предлагал придумать киборгу кличку. Так действительно удобнее.

— Девять месяцев, семнадцать дней и одиннадцать часов.

— Ого! — присвистнул лейтенант. Здесь это, считай, ветеран-долгожитель! — Тебя сюда сразу после выпуска прислали?

— Нет. Дата моего выпуска — третье января две тысячи сто восемьдесят первого года.

Три с лишним года, прикинул лейтенант.

— А где тебя раньше использовали?

— Информация отсутствует.