прической он походил на мальчишку, если бы не глаза. Генри пересилил себя и вгляделся в них.
– Со-о-ора… – простонал он. – Мне так жаль. Прости, мне так жаль.
Японец проигнорировал сорвавшееся с губ признание, то ли не веря, то ли принимая как должное. Плотная стена отделяла бывших друзей друг от друга. Отчего-то Генри был уверен, что именно бывших.
– К Курихаре прилетел отец, кажется, очень неприятный тип, – зачем-то начал рассказывать он. – Хибики на него совершенно не похож. И он… Понимаешь, Хибики же пошел со мной тогда потому, что надеялся поговорить с Сэмом через меня. Но Сэма там не было, и я не знаю, как сказать об этом. Как разочаровать его.
– Так соври.
Генри вздрогнул. Посмотрел на Сорату, но тот встретил его вопросительный взгляд совершенно безучастно:
– Соври ему. Скажи, что с Сэмом все хорошо.
– Но… – Генри не мог найти слов. – Это же будет неправдой.
– А кому станет легче от правды? Скажите мне, Макалистер-сан. Кому вообще от всей этой правды стало легче? Вам? Нет, я же вижу, что нет. Я слышал про вашу сестру. Примите мои соболезнования, однако я уже говорил, что так оно и будет.
– Зато ты жив.
– А что, если я хотел умереть? – с ожесточением возразил Сората. – Что, если это единственное утешение для меня? Об этом вы подумали прежде, чем меня спасать?
Гнев стал первой эмоцией, что Генри сумел от него добиться. Ну и пусть так. Гнев – это уже что-то. Теперь можно было перейти к самому тяжелому.
– Ты не можешь умереть, Сората. – Он вздохнул и поднялся на ноги. – Есть кое-кто, кто хотел бы с тобой попрощаться.
В карих глазах промелькнул интерес.
– Да? Кто?
Генри опустил веки и позвал:
– Кику. Я готов сдержать слово.
Он не смотрел больше на Сорату, чтобы облегчить себе задачу, только в последний раз окинул взглядом, после чего перевел его на появившуюся рядом призрачную женщину. Духи не могут плакать, но если бы могли, Кику была бы первой.
– Сора, это я. Прости, что не могу обнять.
Генри старался абстрагироваться от произносимых им слов, глядел в пол, но все равно ощутил, с какой надеждой посмотрел на него Сората.
– Кику?.. – Он резко замолчал, будто испугался, что своим криком спугнет любимую.
– Да. У меня почти нет времени, так что считай это моим последним признанием. Я нашла тебя по приказу Дикрайна, я следила за тобой по приказу Акихико, я строила козни и пыталась управлять тобой также по приказу Акихико, но полюбила я тебя потому, что сама так захотела. Я люблю тебя, Сора. Прости… Пожалуйста, прости меня.
Генри облизнул соленые губы. Как это больно – заглядывать в чужое сердце, притворяться, пусть ненадолго, другим человеком. Человеком, которого любят, который любит, в то время как после этого сам Генри станет предметом ненависти. Это неизбежно произойдет. Сората станет переносить на него вину за все свои утраты, и даже то, что он говорил от лица Кику, станет еще одной причиной навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Соглашаясь на просьбу Сакураи, Генри был к этому готов, думал, что готов.
– Я тоже… – Сората поднял голову как раз в тот момент, когда Генри рискнул посмотреть на него. – Передай, что я ее люблю.
Генри повернулся к призраку, и она под его взглядом развеялась дымкой.
– Она ушла.
Сората целую минуту не шевелился. Выражение его глаз невозможно было прочитать, да Генри и не хотел этого.
– Я пойду. – Он отвернулся. – Прости.
Сората не ответил. Его взгляд был устремлен в пустоту, в которой он, наверное, видел что-то, чего очень хотел. Генри закрыл за собой дверь, чтобы дать ему возможность побыть наедине со своими порушенными мечтами.
И еще в этот день Академия «Дзюсан» перестала существовать.
Эпилог
