ярлов подталкивал, блазня помощью, да так ее и не оказав.

Это Бешеный верно подметил. Слухи, в достоверности которых легко можно было убедиться, превращались с опасное. Хоть и медленно действующее оружие. Незримое, но эффективное, оно, подобно жучкам-древоточцам подгрызало поры великокняжеской власти. Авторитет Владимира нашего Красносолнечного среди вольных ярлов-князей таял, как снег под мартовским солнышком. Тому и заботливо выдаваемая информация про грядущее вероотступничество сильно способствовала. Правда последнюю мы строго дозировали как по количеству, как и по ушам, в которые ее вливали.

Хорошо! Но не во всем… Эйрик Петля, после триумфального возвращения с богатой добычей оказался как обухом ударенный. А причина та же самая, что и меня с остальными побратимами никак не отпустит. Ярополк и его предательство. Но мы то хоть немного подуспокоились, а Эйрик… С разгону, да в эту зловонную трясину вляпался.

Нет, никакого недоверия к произошедшему. Услышал, понял, где-то даже принял правильность всего, что было нами сделано. Но запил, причем по-черному. Такое с ними было лишь после ухода из Трагтон-фиорда, да после того, как его малолетний сын умер от какой-то непонятной заразы. И вот сейчас третий раз. Смотреть на него было больно, а не смотреть нельзя. Знали мы, что во время подобного запоя его может переклинить в состояние берсеркера. Потому и держали рядом нескольких крепких парней и подальше убирали любое оружие.

Хорошо еще, что запой явно близился к концу. По всем признакам оставалось дня три, моет четыре. Никак не больше. это даже Магнус гарантировал. Он же потом будет это чудо чудное в божеский вид приводить.

Только вот перед женой его, Сельмой, стыдно было. Ее не обманешь насчет срыва у мужа. Знала, что только действительно что-то серьезное могло заставить уйти в такой запой. Иногда хотелось рассказать о причинах. Чтобы не смотрела на нас, побратимов ее мужа с этакой обреченной тоской в глазах. Увы, нельзя было, никак нельзя. Расширять круг посвященных в ту поганую тайну было бы безумием. Одно себе позволил — уверил женщину, что ни самому Эйрику, ни детям малолетним, Гауку с Гильдис, ничего не грозит. Да и вообще причина срыва ее мужа к важным лично для нее вещам ни малейшего отношения не имеет.

Поверила конечно. Как же иначе. Коли ярл собственным мечом клянется. А все равно, мне на душе особо не полегчало. Политика и ее тайны — дело грязное, с какой стороны ни глянь. Возиться же в этой бочке с отходами душ человеческих придется очень и очень долго. Отступать с той дороги, по которой сделаны первые шаги, я не собираюсь.

— О жрицах задумался? — вырвал меня из глубоких раздумий голос Магнуса. — Так они не сюда, они как бы к наместнику прибывают на пути в Киев.

— А… Что?

— Очнись, Мрачный! — теперь уже Бешеный обратил внимание на мое отрешенное состояние. А обратив, отоварил раскрытой ладонью по хребту. Хорошенько, чтобы уж точно вернуть в реальность. — Если задумываться о важном, то не на пронизывающем ветру, а в более пристойном месте.

Встряхнувшись, я признал правоту побратима. Действительно, надо было не только привести себя в порядок после утренней насыщенной тренировки, но и подготовиться к важному событию — встрече со жрецами. Часть из них так, ничего не подозревающие статисты. Зато оставшиеся…. О, на них возлагались большие надежды!

Неспешная конная прогулка по городским улицам. Правда не бесцельная, а из пункта А в пункт Б. В смысле. из собственного дома-крепости в городской детинец. Кстати, при первом же весомом поводе переберусь именно туда, в апартаменты нынешнего наместника. По сути он там сейчас досиживает, ожидая, когда его оттуда вежливо попросят удалиться. Не зря же уже подсуетился относительно покупки неплохого домика. Знает, что трогать его не будем, но и власти не дадим. Переметчикам, да еще с такой грязной биографией, я верить не собираюсь. И держать на сколь-либо важных постах тоже. Себе дороже выйдет!

Безопасно сейчас стало на улицах Переяславля. Даже ночью безопасно. Постоянные патрули городской стражи, да и лихой народец выметен шипованным веником за пределы городских стен. Дело то нехитрое, если только приложить волевое усилие. С волей же у меня все было в порядке, равно как и со способностью выдавать пинка за пределы города всем тем, кто пытался мздоимствовать или просто проворачивать левые делишки.

Вот так и получилось, что сегодняшняя конная прогулка не шла нив какое сравнение с той, когда я в первый раз направлялся в детинец на званый пир. Именно это я и высказал едущей рядом Роксане:

— Помнишь ту самую прогулку туда и обратно? — подмигнул я Змейке, которая малость зарделась. — Вижу, что помнишь. А что именно, понять пока не могу.

— Помню, как ты намеки делал, что я в платье хорошо выглядеть буду. И что тогда, на пиру, явно ухаживать начал. Думала, что для виду, как в греческой забаве «театр» играя, а вот как все обернулось.