– Зачем ты сюда пришла? – требовательно спросил он. – Это место больше не твоё. Отправляйся домой!

Последние слова он точно выплюнул. Его презрение обжигало не хуже огня.

– Я… я пришла из-за матери, чтобы отыскать Волчицу-Звезду и свет…

– У тебя больше нет права на этот свет. Он закончился. Отправляйся назад, к своим любовным зельям и оставь нас в покое. Мы – не фонтан, из которого можно пить, когда захочется.

– Куда она ушла? Волчица? Спящие? Где Кобыла?

Он порозовел от ярости:

– Последняя девчонка пришла и ушла. Это место растрачено. У него была жизнь, как у любого дерева или зверя. Оно родилось, когда здесь умерли две сестры и скормили свои дары третьей, и закончилось, когда лошадница коснулась Лиса без разрешения. Кобыла, как ты её называешь, наверняка уже забыла о его существовании. А Лиульфур – моя родня, не твоя – вернулась на Небеса, чтобы уложить тела в могилы и сделать то, что Звёзды могут сделать для сестёр, кузин и родни. Тебе нечего здесь искать.

– Но я шла сюда всю жизнь!

Я протянула к нему свои пустые огрубевшие руки.

– Мне плевать! Отчего вы, жуткие создания, вбили себе в голову, что мы должны заботиться о каждом вашем шажке? – Звезда испустила жуткий стон, красивое лицо исказилось от скорби, голова откинулась назад, и слёзы заструились из глаз точно молнии. – Один из вас убил мою сестру! Если бы я мог, я бы всех вас разорвал на части за один миг её жизни!

– В её смерти нет моей вины, – прорычала я.

– Не имеет значения. Когда смотришь в Небеса, ты видишь наши лица? Нет! Ты видишь множество, и все его части одинаковые. То же самое происходит, когда я смотрю на вас. Тело моей сестры лежит внутри, там, где были Спящие. Одна её ресничка святее их всех, вместе взятых, и она заслуживает этого места не меньше, чем они. Но я не позволю никаким девчонкам пить из неё, как из чаши.

– Я… я и не собиралась. Но я была молода, когда начинала, а теперь стара и, если вскорости не приму свет, умру, и моя семья растает во тьме.

– Он не твой, чтобы ты могла его принять. И твоя семья здесь ни при чём, в отличие от моей. – Он на миг замолчал, сжав алебастровые губы. – Если ты не боишься темноты, сумеешь ли отплатить мне за свет, который отняли твои бабушки? Я дам тебе свет, которого ты ищешь, в последний раз, но только если ты готова сделать кое-что взамен.

– Да, что угодно!

Что ж, это было глупое обещание, но глупости делают не только молодые. Он опустился на колени рядом со мной, и я не знала, что делать, потому что его глаза, два золотых озера, глядели с мольбой:

– Найди её. Найди и расскажи мне, куда мы уходим. Расскажи, что с нами происходит и что она упокоилась с миром. А ей передай, что я люблю её. Скажи, что я пытался её защитить. Мне невыносимо думать, что она одна! – Его голос надломился. Он был жалок, словно ребёнок, заблудившийся в тёмном лесу. – Скажи, что мне её не хватает…

Потом он выхватил острогу и вонзил в моё сердце.

Глаза Серпентины наполнились зелёными слезами.

– Мне тоже его не хватает, – сказала она.

– Он вонзил острогу в мою грудь, и в неё пролилось больше света, чем моя бабушка могла бы вообразить. Он горел и горел, словно в мою глотку заливали кипящее масло. Я чувствовала, как он кричит во мне, и звала свою мать, брата и бабушку и всю свою стаю. Серебро начало пузыриться у меня во рту, точно кровь, и он вытащил лезвие.

Серпентина слушала и кивала.

– Он ни разу не отдал больше пригоршни света. И по-прежнему оставляет горелые следы там, где идёт, как все мы в те давние дни.

– Этого хватило, чтобы паромщик принял меня за Звезду и привёз сюда, куда я и стремилась.

– Сколько ты ему заплатила? – спросил Семёрка. Гнёздышко моргнула. – Идиллия… Сколько ты ему заплатила, чтобы он тебя перевёз? Сколько крови ты отдала гарпии?

Гнёздышко рассмеялась:

– Монеты для живых, мальчик. Для тех, кого здесь не должно быть, и тех, кто пришел, чтобы забрать их отсюда. Кровь же – для тех, кому нечего делать на этом Острове. Есть другой способ сюда попасть… Если говорить точнее – смерть. Лаакеа предложил очень быстро перерезать мне горло, но я знала кое-что побыстрее. Я развязала узел на кушаке из шкуры левкроты и рухнула