гитлеровец с витыми майорскими погонами, нервно курит, опершись задом о борт и что-то недовольно выговаривая собеседнику в звании лейтенанта, видимо, сопровождающему или адъютанту. Если бы Федор знал немецкий, он бы перевел монолог (лейтенант молчал, виновато глядя себе под ноги) примерно так:

– Проклятый мотор, второй раз за день! Неужели нельзя было заранее решить эту проблему?! Сначала мы задержались на час в той русской дыре, названия которой нормальный человек даже выговорить не в состоянии, и безнадежно отстали от колонны, а теперь и вовсе заглохли посреди этого дикого леса! В котором, ручаюсь, полным-полно озверевших от голода и идиотизма комиссаров большевицких недобитков с оружием в руках. А если они меня убьют? Вот прямо сейчас возьмут и убьют? Что тогда?

Лейтенант наконец решился подать голос:

– Господин майор, если вы помните, я был категорически против поездки на ночь глядя. Но вы сами настояли.

– Настоял, – раздраженно буркнул майор, щелчком выкидывая окурок. – Потому что меня срочно ждут в штабе дивизии. Я не хочу прослыть трусом, боящимся этих диких азиатов, которым мы, по излишней доброте нашего фюрера, зачем-то несем освобождение от коммунистического рабства. Ладно. Курт, – последнее относилось к водителю, – как скоро мы сможем, наконец, ехать?

– Две минуты, герр майор, – не поднимая головы, ответил тот. – Я практически все уже починил. До расположения мы дотянем, ручаюсь, тут всего-то восемь километров, но машину придется отправить на капитальный ремонт. Мотор изношен, просто удивительно, что он еще работает.

– Это тебя придется отправить на фронт, болван, – сварливо пробурчал майор, забираясь обратно в салон. – В боевых частях тебе самое место. Заканчивай, у меня нехорошее предчувствие…

Из недолгого разговора Кобрин понял буквально несколько слов. Но фразу офицера насчет того, что его ждут в «Divisionsstab», и водителя, что поедут они через «zwei minuten», он перевести сумел. И это решило судьбу всех на дороге – упускать шанс захватить в плен высокопоставленного немецкого офицера, зачем-то торопящегося в штаб некой дивизии, он просто не имел права. Конечно, соотношение не самое оптимистичное – один к шести, но он, в конце концов, советский разведчик-диверсант. Справится, куда деваться. Лишь бы трофейный автомат не подвел. Может, и зря он родной «дегтярев» бросил? Все, отставить лирику, работаем. Шо?фер, вон, уже капот опускает, починил, стало быть… не мог, что ли, еще пару минут повозиться, как обещал?

Изготовив к бою пистолет, Федор занялся автоматом. Стараясь ненароком не лязгнуть металлом, снял «машиненпистоль» с предохранителя и разложил приклад. Потверже уперев локти в землю, примерился. Первой очередью нужно срезать мотоциклистов как самых опасных. Вторая – водиле и адъютанту. У одного оружия вовсе не имеется, второй просто не успеет до кобуры дотянуться. Главное, майора не задеть, не на себе ж его потом тащить, раненого? Готов? Готов. Тогда огонь…

Корытообразный затыльник приклада ударил в плечо отдачей, расцветший на конце ствола венчик дульного пламени на миг ослепил, но Федор не напортачил. Первые пули раскидали в стороны стоящих немцев, последние легли чуть пониже среза каски пулеметчика, тут же ткнувшегося в приклад, – аж ствол в сторону повело. Подкорректировав прицел, снова плавно потянул спуск, короткой очередью перечеркивая спину вскинувшегося при звуке выстрелов шофера. Дернувшись несколько раз, тот сполз по капоту и грузно осел на землю. Мгновением спустя к нему присоединился и адъютант, ничком рухнувший в пыль у переднего колеса. Слетевшая с головы приплюснутая фуражка шлепнулась рядом, превратившись в картуз просящего милостыню нищего.

«Герр майор» еще только осознал происходящее, инстинктивно потянувшись к кобуре (одновременно попытавшись, неизвестно зачем – можно подумать, тонкий металл от пули защитит, – захлопнуть дверцу), когда Кобрин уже рванулся вперед. Автомат он с собой не брал, поскольку не настолько хорошо изучил трофейное оружие, чтобы навскидку понять, сколько осталось в магазине патронов. Да и смысл? Пистолет сейчас куда удобнее.

В несколько секунд преодолев отделяющее опушку от обочины шоссе расстояние, Федор рванул на себя дверцу, рывком вышвырнув из машины майора, который тщетно пытался ее удержать, в движении наподдав сапогом под зад. Придавив коленом спину, выдрал из его кобуры пистолет, запихнув за пояс. Рявкнув в ухо мгновенно растерявшего всякую спесь немца одну из немногих заученных фраз «liegen noch, schie?en»[5], торопливо проверил пострелянных.

Затрофеенный у парашютистов «люгер» пару раз коротко хлопнул: добивать пришлось только одного из мотоциклистов да водителя. Справившись за несколько секунд, склонился над майором, рывком за поясной ремень поднимая того в вертикальное положение. Собрать трофеи? Нет, слишком опасно. Нельзя терять ни минуты, и без того нашумел. Вот разве что только…

Убедившись, что пленный пребывает в прострации, едва стоя на ногах от шока, и сопротивления оказывать определенно не собирается (равно как и бежать – да и куда, собственно?), метнулся обратно к автомобилю. На ощупь – затянутая маскирующим чехлом мотоциклетная фара практически не давала света – покопавшись внутри, почти сразу же нашел полевую сумку, брошенную