видит и нюхает каждый день. А ведь когда-то шел учиться на врача, мечтая помогать людям! Хотел стать великим, вроде Пирогова или Пастера! А кем стал? Патологоанатомом! В трупах ковыряется! Внутренности рассматривает! Может, хватит всего этого?

Семен Георгиевич обвел взглядом длинное помещение, в котором стройными рядами стояли оцинкованные столы, занятые почти на сто процентов, и снова вздохнул, не морщась от запаха формалина, хлорки и тлена. Он уже привык и не замечал запаха, пропитавшего его кожу так, что посетители иногда морщились, думая, что он этого не замечает. Зомби! Он – настоящий зомби, провонявший трупняком!

А если подумать, с другой стороны – хорошая зарплата, уважение, да и подношения – тоже не лишние, хоть он уже лет десять как не пьет. Ведущий эксперт, к мнению которого прислушиваются коллеги, разве этого мало? Двое одногруппников по университету стали наркоманами, еще двое спились. Одного закрыли за торговлю наркотическими препаратами. Остальные прозябают где-то в заштатных клиниках – так что лучше, работать терапевтом за жалкие гроши или копаться в чреве у покойников, заслужив себе этим прочную репутацию знающего эксперта?

И насчет пенсии погорячился – попробуй, выживи на пенсию, которую дает наше доброе государство! Сдохнешь с голоду, пожалуй! Нет уж, надо тащить свой крест и дальше. По крайней мере, ему повезло больше, чем многим одноклассникам, одногруппникам и уж тем более этим несчастным, что сейчас заняли свои места на прозекторских столах. Сегодня вскрывал молодую девушку – красавица, глаз не отвести! Чем-то похожа на дочь (тьфу-тьфу!). Тело – мечта мужчины! Нашпигована спермой – как термос чаем! Не упустила перед смертью, насладилась. Девственницей была… Никаких следов насилия, кроме… отрезанной головы. Какая-то сволочь взяла и отрезала ей голову острым как бритва ножом! Одним движением, умело, опытной рукой!

Кавказский след? Арабы? Террористы? Или просто захотели трахнуть красивую молодую женщину, сделали свое грязное дело, а потом отрезали голову, как барану? Все может быть, но… следов насилия все-таки нет. Секс у нее был по согласию… наверное. Могли, впрочем, и пригрозить, тогда сама бы раздвинула ноги. Сперма от одного человека, так что групповухи не было. Жаль девчонку!

Патологоанатом шагнул к столу, накрытому простыней, из-под которой торчали крупные белые ступни с привязанной биркой – номер и дата. Сдернул простыню и недоуменно поднял брови: молодой парень, высокий, крепкий, худощавый, мускулистый, как прыгуны с шестом или пловцы. Лицо белое, правая сторона изуродована старым шрамом, тянущимся от глаза к подбородку, да и сам подбородок как-то перекошен, будто кто-то наступил на голову здоровенной ножищей, раздавил да так и оставил. И это все безобразие срослось, сделав из красивого молодого человека подобие изделия доктора Франкенштейна.

Во лбу вмятина, которая очень удивила повидавшего виды Семена Георгиевича – после такого ранения в лоб люди не живут! Пуля должна была превратить в кашу мозг, да что там превратить – снести полчерепа, как топором! Однако – вот голова, вот вмятина, старая, затянувшаяся кожей, а вот… вот и выходное отверстие – тоже давно заросшее, проплешина среди густых русых волос.

Всю грудную клетку парня испещряли вмятины от старых пулевых ранений – уж чего-чего, а опытный патологоанатом сразу же отличит пулевое ранение от любой другой раны, опыт – его не пропьешь, даже если тебе наливают трехлетний армянский!

– Где же тебе так досталось? – прогудел Семен Георгиевич, удивленно тараща глаза. – Никогда такого не видел! И ты с такими ранениями выжил?! Чудны дела твои, Господи… А от чего же умер? От чего, от чего… умм… ла-ла-ла…

У Семена Георгиевича внезапно совершенно исправилось настроение, и он начал мычать какую-то непонятную, где-то слышанную мелодийку, не в такт, но от души. Вот лежит молодой парень – красивый, сильный, и что? Что с того, что он молодой и сильный? Был… Он мертв, а немолодой и некрасивый патологоанатом – жив! И пойдет домой! После того как вскроет этого жеребчика. И ждут Семена Георгиевича объятия любимой жены, утка с яблоками, салатики, ледяное пиво (крепкое он не пил, но пивко иногда потреблял, да…), торт и еще много, много хорошего! Потому что живому все хорошо, а вот мертвому… мертвому уже все равно. Совсем все.

– Так от чего же ты у нас помер, а? – Голос патологоанатома был ласковым, будто говорил он не с покойником, а с любимой супругой. – Не скажешь? Нет, не скажешь! Потому, что ты покойник! А покойники не говорят, да, не говорят! А я поспрошаю санитаров, которые тебя принимали – откуда ты взялся, такой «красивый»?

Семен Георгиевич обошел стол, подошел к столику с заранее приготовленными инструментами, взял большой скальпель и вернулся к «пациенту».

– Ну что же, приступим, помолясь? – Патологоанатом примерился и решительно погрузил скальпель в брюшину покойника. Скальпель ушел сантиметра на три, брызнула кровь, заливая руки эксперта, стол, кожу вскрываемого трупа.

И вдруг… «труп» открыл глаза, издал глухой, утробный рык, а затем с размаху врезал в глаз Семену Георгиевичу здоровенным кулачищем!