мурлыкали от удовольствия. А Руся обычно молчала, потому что особенного восторга у неё такие развлечения не вызывали, и один мужчина на её взгляд мало отличался от другого. Может, она что-то сама делала не так, или с выбором ей стабильно не везло — непонятно. Шаманка вздыхала, махала рукой на глупые мысли и уходила в лес заниматься своими делами. Лес и Мать-Природа никогда её не разочаровывали.

Так вот, в это утро Брусника окончательно решила, что ей просто не везло. Потому что этот чужак с грозным именем оказался совсем не таким, как прежние, а именно таким, о котором действительно можно рассказать с восхищением. Правда, рассказывать кому-то женщина ничего не собиралась. Это утро лишь дополнительно укрепило предыдущий вывод. «Моё!» — решительно утверждало всё её существо, и делиться с кем-либо даже впечатлениями о своей находке Руся не собиралась.

Хаггар поначалу не торопился, но чем дальше, тем труднее давалась ему эта неспешность. С каждым прикосновением, с каждым снятым предметом одежды самообладание мужчины заметно таяло. И если поначалу ласки его походили на неторопливое изучение гибкого тела маленькой шаманки, то когда она осталась в его руках одетая лишь в свою повязку с перьями на голове и ряды браслетов на предплечьях, осталась только страсть.

Впрочем, к тому моменту Брусника и сама уже дрожала от возбуждения, жадно льнула к его рукам и тянулась навстречу каждому прикосновению. Её отзывчивость не способствовала его сдержанности, и прелюдия получилась гораздо короче, чем предполагалось. Но это никого не расстроило.

Когда он, придерживая бёдра женщины ладонью и опираясь на один локоть, вошёл в неё, подарив изумительное ощущение наполненности, та не удержалась от громкого стона, крепко обхватила его талию ногами, и выгнулась от прокатившегося по телу наслаждения, инстинктивно сжала бёдра, усиливая собственное удовольствие и заставляя партнёра зажмуриться и стиснуть зубы, уткнувшись лбом в шею Брусники — Хаггар сам едва удержался в этот момент на краю.

Впрочем, самоконтроля и выдержки мужчины всё равно хватило ненадолго, и вскоре последовала быстрая бурная разрядка.

Он несколько мгновений полежал неподвижно, позволяя себе до конца испытать удовольствие, раз уж всё получилось так быстро, а потом повернулся на спину, увлекая за собой любовницу: весил Хаггар, пожалуй, раза в два больше миниатюрной шаманки, и опасался её придавить. Подозревал, конечно, и даже ощущал, что не такая уж она хрупкая и слабая, как кажется на первый взгляд, но предпочёл перестраховаться.

— Прости, — со смешком повинился он. — Не лучший из меня сейчас партнёр получился, но обещаю исправиться.

Руся сначала хотела уточнить, как же будет выглядеть это «исправление», если ей и сейчас удивительно хорошо. Потом хотела порадоваться его желанию продолжить это близкое знакомство, полностью отвечающему её собственному. Потом — немного поворчать, что все свершения после окончательного выздоровления, а сейчас ему нужно набираться сил.

Но говорить оказалось ужасно лень, поэтому она просто покрепче прижалась к горячему телу мужчины и потёрлась щекой о его плечо.

Правда, через несколько минут нега растаяла, и женщина, немного поёрзав, бесцеремонно устроилась на груди своей замечательной находки поудобнее, сложив руки и умостив на них голову, после чего осторожно поинтересовалась:

— Ты вспомнил что-нибудь?

— Почти всё, — ответил тот, задумчиво обводя взглядом непонятное тесное помещение с низким потолком.

— Получается, ты знаешь, откуда и почему пришёл сюда? И куда шёл? И что с тобой случилось? — оживилась любопытная шаманка.

— Знаю, — усмехнулся он. Детская непосредственность этой случайной дикарки его по-прежнему не раздражала, а забавляла. Всё-таки, она здорово отличалась решительно ото всех женщин, с какими ему доводилось иметь дело, и это оказалось… интересно.

— Расскажи, пожалуйста, — просительно протянула она, а Хаггар пожал плечами.

— Да нечего рассказывать. Пришёл я настолько издалека, что вряд ли оттуда доберётся кто-то ещё. Порядки там совсем другие, поэтому здешние мне совершенно непонятны, не удивляйся глупым вопросам. По-вашему… я тоже, получается, что-то вроде шамана. Только злого, — со смешком добавил он.

— Почему — злого? — нахмурилась Брусника.

— Потому что умею главным образом разрушать, а не созидать. Хотя умею лечить кое-какие болезни… Впрочем, здесь эта способность вряд ли пригодится. Я не уверен, что у вас что-то подобное есть, — сообщил он, имея в виду проклятья. Про иллюзии, также относящиеся к теневой области дара, упоминать тоже не стал: он никогда не питал к ним интереса, поэтому разбирался только на уровне академической программы. То есть в его личном представлении — не разбирался вовсе.