сознательной части студенчества, прослышавшего о сокровищах в закромах мастера, возникнет искушение забраться в кабинет и что-нибудь прихватить на добрую память.

Гад вытащил маленькую бутылочку с чем-то ядрено-лиловым и пипетку. Набрал в нее самую малость, вновь убрал пузырек в ящик и подошел к белым как мел девицам. Кажется, даже сквозь захлестывающий остатки мозгов вал безумия пробилось зловещее обещание написать родителям.

– Открыть рот, высунуть язык, – скомандовал декан девицам, поскуливающим от страха.

Те повиновались и в отместку получили по тягучей яркой капле в рот. Судя по выпученным глазам и начисто сбившемуся дыханию, вкус был невообразимым. Слезы хлынули из глаз жертв целительной педагогики.

– Можешь их увести, как в себя придут, начинайте отрабатывать наряд, – велел вампиру Гад и со смешком прибавил: – Только коврик из шестой комнаты для начала выкинь. Дрянь, которой они Стефаля собирались поить, в канализацию спусти. И впредь получше присматривай за своими напарницами.

– Обязательно… извините, – пообещал мрачный Гардем, бесцеремонно сгреб задыхающихся девиц в охапку и уволок из кабинета.

– А ну как они новую порцию раздобудут? – предположил тролль, вызвав у старосты непроизвольную судорогу ужаса.

– Нет, я знаю, где Ивиана взяла эту дрянь – у себя в лесах, и у кого – тоже знаю. Больше не получит, я черкану пару слов мастеру, – рассеянно отозвался Гад, пряча пипетку в карман.

– Ну, коли так… – пожал плечами Хаг под тихий и усталый шепот замордованного эльфа: «Лишь бы другого чего не достали».

– Им не до того будет, – пообещал декан Гад, вздохнул и обратился к Стефу как к самому разумному из компании: – Теперь с вами. Во что опять первокурсники влезли?

– Почему это мы сразу влезли? – чуть ли не бия себя пяткой в грудь, возмутился несправедливому обвинению Лис.

– А что, нет? – удивился декан, у него, кажется, даже нос приподнялся от удивления, как слоновий хобот. – Зная вас всего три дня, я счастливо ошибся в предположениях?

– Оно само на нас влезло, – внес коррективы в почти беспочвенные обвинения Хаг.

– На Янку, – вставил Лис и, пока Стеф доставал блондинистый волосок, коротенько поведал о столкновении в башне. Напарники уже поняли, что Яна в отличие от многих девушек не большая любительница трепать языком, и взяли объяснения на себя.

– Понятно, – задумчиво констатировал Гад. Он слушал рассказ студентов не за столом на рабочем стуле с высокой спинкой, а в кресле, расположившись напротив ребят. – Волос я у вас забираю. Еще раз предупреждаю, сыщики, никуда лезть не вздумайте, если не желаете составить компанию троице в парниках с йиражжи или еще где похуже. Завтра поговорим. Я вас во время завтрака найду.

Сочтя разговор законченным, декан встал и указал глазами на дверь.

– Господин декан, – спохватилась Яна уже на пороге, – пожалуйста, поговорите с комендантом Олхрокхом, попросите его простить Ириаль! Она ко мне за огурцами заходила, чтобы с ним помириться.

– А в чем проблема? – нахмурился мужчина.

– Они во взглядах на моду не сошлись, – дипломатично высказался Лис, решивший простить грубиянку-вампиршу, и без того сегодня чрезмерно пострадавшую.

– Хорошо, поговорю. Девочка уже достаточно наказана, – вздохнул Гад. И, сойдясь с дракончиком во мнении, вновь покосился на дверь.

Пришлось убираться прочь. Поскольку что-либо творить декан студентам запретил прямо, да и вечер все увереннее намекал на свое желание превратиться в ночь, компания разбрелась по комнатам. Ушел в древесную обитель Стефаль, парни удалились в комнату с морским ковром, а Янка и Иоле – в свои апартаменты под номером шесть, успевшие лишиться отравленного коврика. Вместо него в прихожей остались аккуратный круг, выжженный просочившейся кислотой, и царапины от когтей Ириаль. Да уж, новым ковриком, да покрупнее, чтобы прикрыть все безобразие, стоило обзавестись поскорее.

Наученная «ядовитым опытом» ревнивой парочки студенток, Иоле педантично щелкнула замочком, прежде чем присоединиться к подруге в комнате. Янка привычно тянула время. Тщательно мыла руки и лицо, расчесывала волосы и вздыхала. Заниматься на ночь глядя не хотелось столь же отчаянно, как и утром. Но делать нечего, декан и его знаки завтра стояли в расписании первой парой. А при всей симпатии Донской к мастеру, добреньким и всепрощающим учителем он точно не был. Отчаянно зевая (зевота накатывала, стоило только подумать об уроках), девушка поплелась к справочнику и конспекту.

– Неохота? – Иоле только сочувственно вздохнула, готовясь засесть за свою стопку книг, брошенных при форс-мажорных