Подобно уже виденным мной вампирам, он был высокий и стройный. Светловолосый. Не блондин, но светлый, волосы, как водится, до середины спины, распущены, отчего часть прядей упала на лацканы светло-серого пиджака. Цвет глаз с моего места было не разглядеть, лицо приятное, не более. Вот интересно, достопамятный Лоурэфэл помнится мне таким несравненным красавцем, потому что я его первым из вампиров увидела или он объективно красивее и Анхена, и этого, ир го тэ Дэриуса?

А лицо Анхена явно приятней, чем у Генерального, вдруг пришло мне в голову. И роднее. Бездна, я ж его ненавижу вроде как! За что вот только, еще бы вспомнить. За то, что вампир? Пресыщенный вампир, которому даже убрать за собой противно? Жаль, что его сегодня нет. Что мне его Алла? Всех людей не спасти. А уж тех, кто сам спасаться не жаждет…

– А где же светлейший Анхенаридит? – Группка девчонок слева тоже была не слишком рада замене. Нет, Генеральный куратор – это здорово, но мы своего больше любим.

– Спит светлейший Анхенаридит. Вечным сном, – встряла в чужую беседу, опуская голову на сложенные на конторке руки. Ночка была – н-да, сама спала бы да спала.

– Как ты можешь?! – до глубины души возмутилась та, что была ко мне ближе. Да и другие смотрели не слишком приветливо. А я вроде ничего такого…

– Да правда спит, – дружески улыбнулась девчонкам. – Он же неделю в больнице, без перерыва на сон и отдых, там аврал полнейший. Мы вчера последний зачет там сдавали, вот и встретились. Мельком. И он нам сказал, что уезжает домой отсыпаться, а на праздник Генеральный придет… За что ко мне такая нелюбовь?

– Да нет, просто ты так сказала… – Девчонка явно пошла на попятный. Но продолжать беседу не стала, ибо вампир начал вещать.

– Сегодня нас собрал здесь особенный праздник. Этот праздник собирает нас вместе каждый год вот уже много-много лет, но от этого он не перестает быть особенным. – Голос у вампира был красивый, поставленный. Говорить на публику светлейший Гоэрэдитэс явно умел и любил. И говорить собирался долго.

С удивлением отметила, что декан за почетный стол не села. Представив народу вампира, она вовсе вышла из Зала, плотно прикрыв за собой дверь. Странно, она ж вроде как лицо факультета. И куратора нашего нет, так еще и светлейшая Ева нас покинула. Бедные мы бедные, беспризорные совсем.

Вампир вовсю разорялся о далеких временах, о значении искры разума, мелькнувшей в чьей-то там голове, о том, с какой заботой и любовью вампиры помогали, помогают и всегда будут помогать, как чиста и бескорыстна их светлая любовь, как дороги им мы все и как радуются они малейшим нашим успехам…

А глаза его при этом сияли вот тем самым светом любви, переливались бриллиантами нежности, а я чувствовала некий странный дискомфорт. Нет, разумеется, вампир меня не видел, да он и вовсе ни на кого конкретно не смотрел, обращаясь просто к Залу, гости в президиуме тоже особо никого не разглядывали, жадно внимая вампирской речи, а мне было неуютно, и с каждой минутой это ощущение усиливалось. Огляделась. В Зале гробовая тишина, все слушают, все внимают, вот только… словно тихий гул, почти на грани слышимости. Да, неприятный такой, даже не звук – отзвук, от него в голове наливается тяжесть, и чувство непонятной тревоги усиливается.

Попыталась сфокусироваться на вампире и поняла, что он мне тоже не особо нравится. Улыбка у него была… чуть холодновата для тех нежных чувств, в которых он так трогательно признавался. И взгляд слишком уж отстраненный. Он вроде как любил нас всех оптом, но никому конкретно свое тепло не дарил.

А Анхен врет лучше, подумалось мне, искренней. И улыбка у него куда нежнее и сердечней, и взгляд более теплый и адресный, даже если он с толпой разговаривает. Он одному подарит лучик света, другому, третьему. Генеральный «любил» нас всех. Анхенаридит – каждого. При этом врали оба, и словами, и улыбкой, и взглядами, в этом я ни секунды не сомневалась. Любили они нас – вот как конфеты, ни больше ни меньше. Не только эти двое – все вампиры. Какая там искра разума! Плоть и кровь. И богатство эмоций. А разум – это так, чтоб нам было чем заняться. И не замечать, что мы для них то корм, то безвольные доноры для корма, то сломанные игрушки, которые надо вовремя убирать, чтоб не отсвечивали. И все мечтают о совершенстве разума, не замечая, что нас просто используют.

Да что ж голова-то так гудит! Вроде ж выспалась. Огляделась снова. Все лица светлые, возвышенные, глаза горят любовью и верой. Никакого дискомфорта ни на одном лице. Но явно же гудит!

Взгляд мазнул по поверхности стен. Вот оно! Сиреневые панно буквально вибрировали, даже воздух возле них, казалось, дрожал. Вот он, гул! Голос вампира создавал какой-то резонанс в этом камне, и он дрожал, гудел, отсвечивал слепящими бликами… Зачарованный камень! Так, стоп. Это что же, светлейший вампир нас всех сейчас гипнотизирует, что ли? А камень усиливает его воздействие на массы?… Все кураторы, по всем направлениям, вспомнилось мне. Конечно, не забавы ради. Вся наука под их