Я тоже больше не могла.

Приподнялась, не отрывая от Саварда взгляда, плавно, нарочито медленно опустилась сверху и задохнулась, чувствуя, как он наполняет меня изнутри.

Движение… еще одно… и еще…

Скользя легко и неспешно, я оттягивала неизбежное, стремилась к разрядке и в то же время мечтала, чтобы эта упоительная мука никогда не заканчивалась.

— Мой сладкий яд… Кэти… что же ты делаешь…

Пальцы сиятельного судорожно стиснули бедра, из горла вырвалось рычание, перешедшее в гортанный стон, он сделал резкий выпад, и я не сдержала сдавленного всхлипа. А Савард погружался все глубже. Входил резче, сильнее. Хотя казалось, дальше уже невозможно.

Горячие ладони гладили мои руки, сжимали, лаская, грудь, а я, вцепившись в широкие плечи, даже не пыталась подавить зарождающиеся крики, захлебываясь в бешеном водовороте желания. Первобытного, дикого, неистового.

На миг почудилось — снова парю высоко-высоко и внизу под собой, на кровати, вижу двоих.

Между ее округлых коленей — мощное рельефное тело. Тугие мышцы перекатываются под гладкой, блестящей от пота кожей. Мужчина и женщина переплели пальцы рук и двигаются в едином ритме, ровно, сильно. Ее голова запрокинута, ресницы опущены, дыхание со стоном вырывается из полуоткрытых припухших губ. Его лицо напряжено, на лбу и шее проступили вены, глаза широко распахнуты, но не видно ни белков, ни радужки, ни зрачков — лишь глубокие темные омуты.

Но видение промелькнуло и тут же исчезло, когда я исступленно забилась в сильных руках, разлетаясь на тысячи осколков.

Небо, все еще непроницаемо-темное по краям, начинало уже понемногу светлеть, когда мы в последний раз оторвались друг от друга. Длинная южная ночь подходила к концу.

Пора…

— Кэти, — Савард оплел меня руками, привлекая ближе, — как же я раньше жил без тебя?! Страшно представить, что мы могли бы не встретиться. — Твердые губы прижались к виску, опаляя неровным дыханием кожу. — Все-таки жаль, что ты попала в тело эктаровской воспитанницы — девочки из захудалой семьи, да еще с порченой кровью. Если бы на ее месте оказалась Альфииса, все пошло бы по-другому.

Замерла, почти не дыша.

— По-другому — это как?

— Ты стала бы моей супругой, подарила роду наследника. У нас было бы много детей, — в тихом хрипловатом голосе скользнули виноватые нотки, — я ведь знаю, что в своем мире ты готовилась стать женой, мечтала о ребенке.

Значит, он думает, мне только этого не хватает?

— И тогда ты обошелся бы без наиды? Наложниц? Жил только со мной? — Сиятельный молчал. — Что изменилось бы в наших с тобой отношениях? — Я настойчиво добивалась ответа. — Кроме того, что я блистала бы на балах и меня приняла в свой гадюшник… прости… ближний круг великолепная сирра Паальда?

— Официальный отказ от наиды и договоров с нарами вызвал бы слишком много ненужных разговоров и предположений, пойми, девочка моя. — Савард стиснул меня, практически впечатывая в сильное разгоряченное тело. — Я поселил бы наиду в каком-нибудь самом дальнем поместье, ей не обязательно жить в родовом, и навещал время от времени. Никто не стал бы следить, как часто это происходит. А наложниц я больше не беру на ложе, они мне не нужны. Простолюдинкам легко подправить память, когда контракт подойдет к концу.

Да… те же грабли, вид сбоку.

Единственный плюс — дети. И то очень сомнительный. Мальчики выросли бы сильными дваждырожденными и, как водится, завели себе жен, наид, наложниц. А девочки сами стали бы чьими-то женами — не знающими душевных привязанностей и плотских удовольствий унылыми стервами. Ну а я посещала бы скучные светские мероприятия, сплевывала яд в серпентарии главкобры и отчаянно ревновала своего мужчину к его несчастной наиде и беспамятным наложницам. Вдруг муж решит к ним именно сегодня завернуть?

Перспективка, однако.

— Зачем обсуждать то, чего никогда не случится? Я попала именно в это тело, и мне никогда не выйти за тебя замуж. — Прижалась к губам Саварда легким поцелуем. — Я принесу вина. Выпьешь со мной? За удачу, чтобы все задуманное получилось — в