ежиться. Я — леди Теней, и мой супруг-лорд должен мною гордиться.

— Вы собираетесь шантажировать коллегию? Чем же я вам не угодила?

Встала с неудобного стула и прошлась по залу, тем самым привлекая внимание к моей персоне. Не я должна сидеть в ожидании приговора, а хранители внимать моим словам.

— Ты — человек! — Шур уперся кулаками в стол. — Этого недостаточно?!

— Леди Анора, жена семнадцатого лорда Теней, была получеловеком-полуави. — Я возвела глаза к беленому потолку, делая вид, будто припоминаю.

— Она умерла, не продолжив род, потому кровь правящего рода не запятнана ни расой людей, ни ведьмами, — перебил верховный жрец.

— Не умерла, но была убита заговорщиками. — Я скрестила руки на груди. — И ее супруг горевал настолько, что выстроил в ее честь храм и наладил с Островами Надежды обмен подданными.

— Один случай на миллион. — Шур недовольно фыркнул. — Это…

Настала моя очередь обрывать на полуслове.

— Ваш лорд выбрал меня добровольно и осознанно, провел обряд, и боги приняли его. Кроме того, мне подчинились оберегающие туманы. Разве нужны другие доводы?

В доказательство своих слов я ударила туманами, что кнутами, по полу и не удержалась от насмешки, когда хранитель казны отпрянул.

— Ерунда! — вскрикнул Шур, который, как я знала, никогда не умел управляться с туманами.

— Она права, — внезапно заговорил хранитель покоя и помассировал виски, — туманы подчиняются ей как своей. Леди Анора так и не сроднилась с ними, но… — он долго думал, как назвать меня, и все-таки выдавил: — Сольд, переродившись, словно породнилась с тенями. Возможно, дело в том, что во время обручения она погибала, потому теневой сумрак пророс в ней как в своей.

Хранители переглянулись, а Шур стукнул по столу ладонью.

— Что с того, разве дело в туманах?!

— Отчасти — да. — Хранитель покоя и сам выражал полнейшее спокойствие, нерушимое и незыблемое.

— Вернон, — толстый хранитель казны тяжело дышал от волнения; лоб его покрылся испариной, — уж не заодно ли вы с этой человеческой девкой?

— Я беспристрастен, Ротт, ибо такова моя доля: отвечать за сохранность всей нашей страны. И если будут основания полагать, что Сольд за именем Вир-дэ достойна именоваться леди Теней — быть тому. А она, несмотря на всю мою неприязнь к иноземцам, говорит правду: обряд был совершен по всем правилам, засвидетельствован богами, туманы подчинились невесте лорда. Что каждый из вас может противопоставить этому?

— Она — человечка, — сказал казначей Ротт, стирая пот рукавом.

— Она не обучена нашим законам и не сможет править Пограничьем, — добавил верховный жрец Ретте.

— Эта рабыня позорит статус леди, — окончил Шур.

Я вновь поджала под себя потемневшие туманы, свела лопатки и добавила:

— Я вынуждена согласиться с вами, уважаемые хранители, во всем, кроме знаний свода законов и правил. Мною изучены все книги, а также родословные, исторические архивы и фактографии. Также я присутствовала при отправлении правосудия моим будущим супругом-лордом и познавала азы правления, впитывая его познания. А кто, как не правитель Пограничья, мог обучить меня всему?

Вернон поднялся и, немного подумав, изрек:

— Сим считаю необходимым направить Сольд за именем Вир-дэ для окончательного вердикта в коллегию жрецов. До тех пор, пока решение не будет вынесено либо ныне правящий лорд не оправится от ранения, я назначаю ее наместником и снимаю полномочия с временного правления, оставляя на нами право отстранить леди Теней, если на то будут основательные причины. Таково слово хранителя покоя. Леди, будут ли у вас указания?

— Откройте границы, — коротко попросила я.

— Разумеется, леди, — хранитель покоя поклонился.

Он вышел первым, а следом за ним потянулись остальные. Хранитель казны презрительно скривил губы, но промолчал.

— Смотри по сторонам, девчонка, — предрек Ретте, запахиваясь в плащ, подбитый алым. — Теневая магия опасна и непредсказуема, не всякая человеческая женщина сумеет выдержать ее.

— Благодарю за совет, — я сделала реверанс.

Мы остались вдвоем со Вторым после лорда. Шур проедал меня взглядом, в котором ненависть сплелась с прямой угрозой.

— Надеюсь, ты не забыл об обещании передать мне моего супруга? — спросила невинно.

— Не забыл, — и добавил, скрежеща зубами: — Учти, когда ты превратишь страну в руины и приползешь ко мне на коленях, моля о милосердной смерти, — я надену на тебя ошейник, какой положено носить рабыне, и разрешу каждому мужчине Пограничья совокупиться с тобой, — брат Трауша говорил отстраненно, как будто вспоминал о минувшем дне.

Я хмыкнула.

— Как жаль, что это условие я не могу выставить в отношении тебя. На твоей худосочной шейке ошейник смотрелся бы ничуть не хуже.