И если бы не шептуны, то он бы не преодолел и десятка первых километров. Вклиниваясь в бурелом тропических джунглей, Черныш превращался в бульдозер, не обращавший ни на что внимания, прокладывающий ровную и широкую просеку в буреломе.

И все бы ничего, если бы на пути не встречался очередной хозяин джунглей. Недовольный столь бесцеремонным вторжением на свою территорию, хищник считал своим долгом порвать нарушителя в клочья.

Помесь собаки и черной пантеры, только увеличенная почти в два раза, прыгнула черной молнией с вершины дерева и сразу же попыталась прокусить Чернышу шею, а для шептуна это было как приглашение поиграть. Забыв о своем призвании первопроходца, боевой бот обрадованно включился в игру. Но спустя десять минут бесплодных атак и клацаний зубами бедное животное поняло, что тут ему ничего не светит, и попыталось было спастись бегством, но не в случае с разыгравшимся шептуном.

Атакуя, сбивая с ног и кувыркаясь в кустарниках, шептун транслировал такую волну восторга и удовольствия, что дисциплинированная Белка с трудом сдерживалась, чтобы не броситься сломя голову в кучу-малу, лишь только массивный рюкзак и окрики двуного друга сдерживали рвущийся наружу игривый нрав.

Только после трех минут недовольного ора, перемешанного с матом, расстроенный Черныш вывалился из клубка тел. Недовольно хлеща себя хвостом, с сожалением провожал стелющегося к земле хищника, что, не веря в свое счастье, не оглядываясь, уползал в чащу. И как только оказался на безопасном удалении, хищник пулей метнулся в заросли и растворился среди джунглей.

В сотый раз проинструктировав Черныша о важности его миссии, Косяк вновь впрягался в опостылевшие лямки огромного рюкзака за спиной. Истекая потом и стирая ноги до кровавых мозолей, человек упорно вел свой караван на юг.

Судя по скудным навигационным данным, именно в тех широтах была густая сеть дорог и населенных пунктов. Свой маршрут он проложил таким образом, чтобы по небольшому крюку выбраться к малооживленной дороге. А на ней организовать наблюдательный пункт и там уже присмотреться, принюхаться к местной цивилизации. Понять, чем живут и дышат аборигены.

Но к исходу первой недели пути он уже не был уверен в правильности своей идеи. Увеселительной прогулки с нюханьем цветочков и любованием местными красотами не получалось. Ночи у костра давно растеряли налет романтичности и очарования и воспринимались только как часть суток с довольно мерзким туманом по утрам. Но человек такое животное, что привыкает к чему угодно. Так и здесь.

Он втянулся в суровые будни с многокилометровыми переходами, с редкими встречами небольших ручейков, в которых он с наслаждением вытягивался во весь рост. Остужаясь до немоты в суставах, прислушивался к телу, и порой казалось, что слышится треск от осыпания слоев грязи и пыли, налипших на тело, словно цементная корка. А затем было судорожное растирание посиневшего тела скрюченными судорогой пальцами.

На второй недели пути он вдруг поймал себя на мысли, что это путешествие в бесконечность. Он уже идет целую вечность, и будет так идти всю жизнь. Но разминка с шептунами и шуточный бой в кучу-малу встряхивал такой дозой адреналина, что извилины вытягивались в струнку и скручивались обратно, но зато из головы вылетали все панические настроения и тяжелые мысли. Он вновь становился самим собой и мог продолжать путь, изучая живность и особенности джунглей неизвестной планеты.

В очередной раз остановившись на привал, Косяк отправил Белку на разведку, а перетаптывающегося Черныша оставил без внимания.

– Постой и подумай над своим поведением, – менторским тоном проворчал человек.

Игнорируя перетаптывания шептуна, человек принялся доставать остатки вчерашнего ужина. Несчастный Черныш пытался лишиться груза на спине и все-таки сорваться в джунгли, где можно вдоволь покататься на траве или взобраться на самую вершину деревьев-великанов и, распугивая местную разновидность обезьян, с треском обламывая ветки, начать перепрыгивать от дерева к дереву.

– Давай-давай, порви лямки, потом вообще не буду с тобой разговаривать.

Обреченно вздохнув, Черныш улегся на пузо и, вытянув морду в сторону человека, не сводил с того взгляд красных глаз.

– Ага, еще слезу пусти, и я точно забуду все твои шалости. Сколько еще говорить, что когда ты в патруле, то не нужно носиться по лесу, как стадо раненных в задницу слонов. Нужно быть тихим и незаметным, сливаться с травой и деревьями, наблюдать за всем вокруг и, только заметив что-то необычное, начинать транслировать образ… Охренеть, научился-таки!

На морде, покрытой иллюзорной черной чешуей, в самом уголке красного глаза стала расти огромная слеза. Наполняясь силой и переливаясь на солнце всеми цветами радуги, массивная капля скатилась по подбородку и, минуя плотно сомкнутую пасть, исчезла, растворилась в мехе лап.

– Вот паразит, – восхищенно пробурчал человек, – значит, когда надо, то и маскировку мы освоили, и иллюзии наводим. Только вот по команде, значит, ленимся, ну ничего, я тебе еще устрою кузькину мать. Попроси с тобой поиграть, вот возьму и отключу тебя на хрен от трансляции, и сиди тогда на голодном пайке. Что значит не надо? А ну тихо… умолкни!

Добившись тишины от шептуна, канючившего о послаблении наказания, Косяк требовательно поднял руку, прислушиваясь к неясному ощущению в груди.

Ушедшая в разведку Белка была возбуждена и растеряна.

Бесконечный лес, к которому она так привыкла и считала бесконечным, неожиданно закончился, и она топталась в прилеске с редкими деревьями. Возвышаясь над равниной вековыми деревьями, лес почему-то не рос в эту сторону, и дальше расстилались бесконечные просторы, поросшие высокой травой, сквозь которую проглядывали бесформенные каменные кучи.

Но шептуна смутило не только это.

Среди холмов петляла широкая утрамбованная дорога, и именно сейчас по ней что-то или кто-то двигался.

Забыв об ужине, Косяк скинул рюкзак. Проверив кобуру с импульсником, накинув сбрую с оборудованием быстрого реагирования и ножнами, он бросился сквозь деревья.