поквитаться за все, что эти люди сделали с тобой. И не только за события двухлетней давности, но и за всю твою жизнь в Валенсии, когда мачеха издевалась над тобой при любой возможности и позволяла делать это другим…

Они вдвоем переглянулись и, кажется, решили, что стоит говорить начистоту. Слово взял Стефан, Алина же нервно теребила веер в руках, и мне показалось, что она его сейчас сломает.

— Тебе известно, что даже с Мариусом нам не обойтись без помощи вампиров в войне с этим архимагом. — Сводный брат говорил четко и ясно и в этот момент как две капли воды походил на отца стальным блеском в глазах. — И тебе известно, что архивампир хочет вернуть Кэллахил.

— Допустим.

— Ты хорошо знаешь, насколько важна эта земля для Валенсии. Ты сама потратила два года назад множество сил на то, чтобы сохранить ее. Если теперь Кэллахил вернется Вереантеру, получится, что все твои усилия пропали даром.

— Если ты заявишь, что Валенсия обратилась за помощью к Вереантеру, используя родственные связи, можно будет обойтись без передачи земель, — слегка охрипшим голосом добавила мачеха.

— Да. Ты не только королева Вереантера, ты еще и принцесса Валенсии, — подтвердил Стефан. — Напомни об этом архивампиру. В этом случае Вереантер поможет Валенсии за меньшее вознаграждение или вовсе за символическое…

Он осекся под моим взглядом, а затем вдруг попятился назад, а леди Алина вжалась в спинку дивана. Бросив мимолетный взгляд на надкаминное прямоугольное зеркало в тяжелой раме, я поняла причину — от испытываемой в тот момент ярости у меня засветились темно-красным глаза.

— Бывшая принцесса, Стефан, — ласково напомнила я, причем моему голосу сейчас позавидовала бы любая змея. Оценив, как испугались моей реакции королева и наследный принц, я и впрямь почувствовала себя королевской коброй. — Я правильно вас поняла — вы хотите, чтобы Адриан помог Валенсии воевать с Арлионом просто по доброте душевной, потому что мы с вами родственники?

Алина нервно кивнула. Я громко фальшиво расхохоталась подобно злой ведьме из детской сказки, изо всех сил стараясь сохранить контроль над эмоциями и не натворить ничего, о чем бы впоследствии жалела. При звуке моего смеха — ледяного, в котором не было ни капли веселья — лицо Алины стало пепельным.

— Как вы совершенно справедливо заметили, я и в самом деле на многое пошла, чтобы сохранить Кэллахил, — медленно произнесла я, растягивая губы в злой улыбке. В тот момент я сжала ладони в кулаки, чтобы случайно не запустить от переполнявших меня эмоций в королеву и принца какое-нибудь смертельное проклятие или разряд молнии. — Я рисковала собой. Меня убили. Меня пытались поработить. А все для того, чтобы через три недели меня арестовали, лишили титула и приговорили к смерти собственные родные. Неужели после всего этого вы и в самом деле надеялись, что я вам помогу?

Вопрос повис в воздухе. В комнате воцарилась звенящая тишина.

— Надеялись, — наконец негромко сказал Стефан, первым придя в себя. — Но, похоже, напрасно.

— Напрасно, — согласилась я.

Несколько секунд мы со сводным братом смотрели друг на друга. Мои глаза по-прежнему светились, но Стефан не отвел взгляд. Мы были одного роста, и мне не пришлось для этого ни поднимать, ни опускать голову. Затем он обратился к Алине:

— Пожалуй, нам пора.

Алина с заметным усилием поднялась на ноги, не отрывая от меня перепуганного взгляда расширенных голубых глаз. В этот момент она просто удивительно походила на Надю, которая смотрела на меня так же при нашей первой встрече полтора месяца назад. Сын подал ей руку и поддержал, похоже, без посторонней помощи Алине бы отказали ноги. Они вдвоем подошли к двери, провожаемые моим взглядом, и у самого выхода Стефан обернулся ко мне:

— Что будет дальше? Что еще ты намерена сделать в отношении Валенсии?

— Ничего, — уже более спокойно отозвалась я. — Мы не враги, Стефан. Мне малоинтересно чинить козни против Валенсии. Не хочу тратить на вас свои силы и время.

Он удовлетворился этим ответом, и они с мачехой вышли из гостиной. Я молча смотрела им вслед и… не чувствовала почти ничего. Гнев не утих, и удовлетворение от свершившейся мести не пришло. Мачеха и Стефан… Какой смысл мстить им? Они никогда не любили меня, их не обеспокоила моя печальная участь два года назад, и это было совершенно закономерно и ожидаемо. Как и то, что они тогда без малейших колебаний отвернулись от меня.

Вот в чем дело. Они — не отец. Именно ему я хочу отомстить больше всего, ведь именно он предал меня по-настоящему. Если бы сейчас просить помощи пришел он, эмоциональная разрядка была бы гораздо сильнее, а это… так, вполсилы.

Дверь снова открылась. Я ожидала увидеть Оттилию, но вместо нее в гостиную внезапно вошел Адриан.

— Только не говори мне, что ты снова все слышал, — попросила я, разглядев тревогу на его лице.

— Не все. Но кое-что. — Он подошел ближе и, не обращая внимания на мое напряжение, обнял меня. Затем приподнял одной рукой мой подбородок и посмотрел в глаза, которые все еще горели темно-красным, и непринужденно предложил: — Хочешь, я снова объявлю Валенсии войну?

Я против воли рассмеялась. Смех прозвучал странно и неуверенно, но я почувствовала, как злость медленно угасает, сменяясь усталостью, и прижалась к архивампиру.

— Не нужно. — Голос звучал глухо, потому что я уткнулась носом Адриану в плечо. — Знаешь, они примут твои условия. Они и ко мне приходили от отчаяния — будь у них хоть какая-то надежда сохранить Кэллахил, им бы и в голову не пришло рассчитывать на мою поддержку.

— Твои родные оказались просто потрясающе слепы. Не только два года назад, но и вообще все те годы, когда ты занималась какими-то политическими делами, —