порога стоял старенький залатанный чемодан.

– А Званка тоже с нами поедет? – спросил он.

– Да что ж это такое-то, а! – всплеснула руками бабка Стеша. – Все одно в голове! Никак не уймешься!

Она швырнула ему парку, и Игнат принялся просовывать руки в рукава, но почему-то никак не мог попасть – пальцы то и дело лезли в прореху на подкладке.

– Живей, живей! – подгоняла его бабка.

Игнату почудилось, что с улицы помимо затихающего гула огня доносится стрекот мотора. Он мельком глянул в окно, но не увидел ничего – с той стороны стекла клубилась дымная, непроглядная мгла.

– А что навь? Ушла ли?

– Ушла, ушла, – рассеянно отозвалась бабка Стеша. – И нам уходить надо.

Она накинула поверх платка шаль, подвязала поясом распахнутую телогрейку.

– Ну, готов, что ли?

Игнат был готов, но как же страшно было выходить за порог, в шевелящуюся тьму, куда совсем недавно утащили Званку.

– Куда же мы поедем, бабушка? – спросил он.

– Ты поедешь, Игнатушка, – бабка Стеша вздохнула и заботливо погладила его по макушке сухой ладонью. – Учиться тебя отдам. Что в деревне-то делать? Хоть в люди выбьешься.

– А как же ты? – Игнат ухватился за бабкин рукав, заглянул в глаза. Но та почему-то отвела взгляд, вздохнула снова:

– Мне куды, старая я. А тебе еще жить да жить.

– А… Званка? – произнес он почти шепотом.

Бабка Стеша вдруг обняла его, прижала к груди.

– Тут она будет, – донесся надтреснутый голос. – Что ей теперь… – Она отстранилась, взяла Игната за одну руку, в другую вложила чемодан: – Ну, пошли! – Подтолкнула к дверям.

На Игната снова повеяло гарью и дымом. В горле запершило, и он закашлялся, зажал рот рукавицей. Край деревни еще занимался пунцовыми сполохами, и мальчик видел, как в конце улицы пожарные разматывают перекрученную кишку шланга. Из приоткрытых оконных ставен настороженно выглядывали люди, проверяли – миновала ли опасность. Недалеко от избы стояла машина, а из кабины махал рукой сосед Касьян.

– Живей, живей! – завидев Игната, закричал он. – Поезд через полчаса!

Бабка Стеша ускорила шаг, потащила за собой растерянного внука. Под ногами скрипела черная, растрескавшаяся земля. Игнату почудилось, что возле плетня можно различить неглубокие вмятины – следы, оставленные навью.

– Ну-ка, запрыгивай! – Касьян подхватил мальчика под руки.

– Да я сам, не маленький, – пробормотал Игнат. Он залез в кабину, пристроил между ног чемодан. Сердце отсчитывало гулкие удары, а в голове творилась каша. И еще росло беспокойство за Званку.

«Тут она будет», – эти слова тревожили мальчика.

Баба Стеша с кряхтением влезла следом, потеснила внука.

– Ну, с Богом! – крякнул мужик, и мир за окном покачнулся, поплыл назад, за спину Игнату, и он протер рукавом заиндевевшее окно.

Машина выехала со двора на улицу, ее несколько раз тряхнуло на ухабах. Игнат разглядел сваленные в кучу ржавые детали, кузов грузовика, перекрученные тракторные цепи. Откуда-то доносились плаксивые голоса, но слов Игнат не разобрал. Оплавленная земля, несколько тлеющих изб да обломки техники – вот все, что осталось от присутствия нави.

«Я ведь даже не попрощался со Званкой», – подумал мальчик.

И тогда он увидел ее.

Тело лежало на обочине, и издалека его можно было принять за сверток тряпья. Но сердце сжалось от предчувствия беды, и мальчик узнал разметавшиеся по земле пшеничные косы, и запрокинутое к небу лицо, и пестрый свитер, теперь разодранный в нескольких местах и запачканный чем-то темным. Званка лежала головой к дороге, но Игнат все равно увидел, что ниже свитера на ней ничего нет, и острые, вывихнутые колени белели в наступивших сумерках, словно обглоданные кости.

Игнату захотелось кричать, умолять остановить машину. Он разлепил обветренные губы, но вместо слов из горла выходили какие-то хрипы. Глаза налились тяжестью, будто собрались вывалиться из глазниц. Похоже, что и время замедлилось. Проплывая мимо в вязком леденящем потоке безумия, Игнат разглядел заскорузлые черные пятна на затылке, вдавленную грудь, на которой провисали лохмотья свитера. Круглое лицо теперь казалось маленьким, сморщенным, почерневшим – навь выпила жизнь без остатка, оставила только пустую, изломанную оболочку.

Тогда с губ Игната наконец-то сорвался первый мучительный стон.

– Ах ты, ирод! Куда тебя понесло? – крикнула бабка Стеша.

– Да кто ж знал, что ее не убрали-то? – оправдывался Касьян. – Да тут быстрее, думал…

– Ну так гони! Гони!