Но в сенях послышались шаги.

– Кто там?

Приглушенный голос казался настороженным, усталым, но не злым.

– Это Игнат Лесень, бабы Стеши внук! – отозвался парень, как привык представляться, и вспомнил: Одинец была чужачкой, а потому могла не знать его бабку.

Тем не менее замок повернулся на два щелчка, дверь раскрылась, выпустив из недр избы желтую полоску света. Марьяна была одета в махровый теплый халат. Тяжелая коса перекинута через плечо, на губах улыбка.

– Никак снова температура поднялась? – спросила она заботливо.

Игнат смущенно заулыбался, выставил пирог, будто предлагал подаяние.

– Вот. За заботу поблагодарить хочу.

Он глядел исподлобья, ожидая, что строгая лекарница отчитает за позднее появление или за неуместный подарок. Но Марьяна только лукаво ответила:

– Ну что ж, входи, Игнат, бабы Стеши внук.

И те же лукавые огоньки зажглись в серых и умных глазах. Игнат мотнул головой, чувствуя, как по плечам бисеринками рассыпаются мурашки.

– Да я что же… время-то позднее, – смущенно проговорил он.

– Входи, говорю, раз пришел! – Марьяна засмеялась, показав ровные белые зубы. – Что ж, мне с тобою тут до полуночи мерзнуть? Не лето на дворе!

– Не лето, – согласился Игнат.

Он неуклюже обогнул девушку и долго топтался в сенях, стряхивая снег с залатанных пим. Марьяна наблюдала за ним все с той же лукавой улыбкой, потом подступила решительно, взялась за расписанный под хохлому поднос.

– Давай-ка сюда пирог, быстрее будет!

Игнат послушно передал подношение и почувствовал прикосновение ее теплых рук к своим, задубевшим и грубым от мороза.

– Согрею-ка нам обоим чаю, – сказала Марьяна и удалилась в недра избы, пока гость с сопением стягивал обувь.

Игнат ожидал, что в доме врача ему тотчас ударят в нос запахи лекарств, как пахло в медицинском блоке интерната, или сушеных трав, как пахло в избе у бабки. Но здесь витали ароматы душистого чая и свежей сдобы. Наконец, избавившись от обуви и верхней одежды, Игнат прошел дальше, в гостиную, где на круглом столике была аккуратно расстелена кружевная салфетка. Там же стояли две чашки, плетеная корзинка с конфетами и уже знакомый Игнату поднос с яблочным пирогом.

Он скромно присел на краешек дивана, оглядывая аккуратную комнатку с минимумом мебели, но оттого еще более светлую и чистую. В углу тикали ходики, резной маятник, изображающий солнечный диск, мерно покачивался из стороны в сторону. На краю дивана лежала толстая книга, на обложке которой Игнат прочел название: «Клиническая фармакология». Рядом с нею лежали пяльцы, меж которыми была натянута канва с еще незаконченной работой. Не решаясь взять ее в руки, Игнат вытянул шею, разглядывая вышивку. И сердце рухнуло вниз.

Голубыми и черными нитками по белому была вышита сидящая на одиноком побеге птица с человеческой головой. Перья и волосы будто растрепал налетевший ветер. Глаза волшебной птицы были серьезны и черны.

«Вьет она гнездо за семью морями, на острове Буяне, на хрустальной горе, и по левое крыло бьет мертвой воды ключ, а по правое – воды живой…»

– Нравится?

Игнат вздрогнул, поднял встревоженные глаза. Марьяна успела переодеться в флисовый домашний костюм.

– Кто это? – спросил Игнат, снова переводя на вышивку завороженный взгляд.

– Репродукция с картины, – девушка поставила чайник на деревянную подставку. – Вышиваю на досуге. Нравится?

– Нравится, – честно ответил Игнат. – Искусница же вы, Марьяна.

Та усмехнулась.

– Да уж можешь мне не «выкать», не сильно старше тебя. Двадцать мне.

– И уже лекарница? – не поверил Игнат.

Он немного отодвинулся, словно боялся, что вышитая птица оживет и утянет его в темное небытие.

– Фельдшер я. Сюда по распределению направлена.

Марьяна разлила по кружкам золотистую заварку, выложила на блюдца по куску пирога.

– Сама-то я нездешняя, – пояснила она. – Из Новой Плиски. Слыхал?

– Не. – Игнат качнул головой, подхватил заваливающийся с блюдца кусочек. Край ложечки с хрустом проломил упругий глазированный бок пирога. – Да я и сам приехал недавно, – сказал он. – Бабушка Стеша меня на учебу в интернат направила. Говорила, науку получу да профессию. А здесь какое образование? – Он вздохнул и спросил: – И надолго ты к нам врачом-то?

– Вот уж не думаю, – усмехнулась девушка.

Она отхлебнула из кружки, смахнула упавшие на лоб темные волосы. Игнат поймал себя на мысли, что в открытую любуется ее красотой – не той глянцевой красотой, что видел в журналах, которые интернатские друзья прятали под матрасами. Красота Марьяны была другой – спокойной и чистой. Нарядить ее в сарафан – и будет вылитая лесная богиня-берегиня.