– Я не прошу вас об этом. Мой… муж… – Её голос наполняется горечью. – Меня фактически продали ему. Сопливой девчонкой. И жизнь с ним была для меня худшим временем в жизни. Признаюсь, узнав о его смерти, я впервые вздохнула с облегчением. Почувствовала себя свободной.

– А Юница?

– Муж никогда не интересовался ею.

– Уверены? – Мои глаза прищуриваются. – На самом деле ваш покойный супруг очень любил и вас, и дочь.

– С чего вы взяли?!

– Иначе он не послал бы вас ко мне, дав шанс на выживание. А может, и на счастье…

– Увы. Вы отказываете мне в нём. В вашем шансе…

Оборачиваюсь к ней. Глаза блестят в свете потолочного светильника, на округлых щёчках блестящие борозды слёз. Молча подхожу к столу, ставлю пустую чашку на поднос. Совсем другим тоном произношу:

– Что-то я расчувствовался.

Женщина понимает, что я уже совсем не тот, что был мгновение назад. Не сочувствующий, не переживающий. Вновь жёсткий прагматик и циник. Её манера поведения сразу же меняется. Теперь и она сменила тактику, убедившись, что слёзы на меня не подействовали. Что предпримет баронесса следующим шагом? Какова будет попытка? Надавить на жалость и сочувствие не получилось. Деньги меня, точнее, нас не интересуют. Её лицо становится другим. Теперь передо мной не усталая измученная женщина, а тоже жёсткий опытный торгаш. Она взглядом спрашивает разрешения, я киваю, и Аора устраивается в кресле напротив моего, не обращая внимания на то, что я стою рядом.

– Дайте мне что-нибудь острое, господин эрц.

– Надеюсь, вы не станете вскрывать себе вены? – шучу я в неуклюжей попытке отвлечься. Потому что такой она вызывает у меня одно желание – просто завалить её в постель.

Но, похоже, баронесса этого не видит, или оставляет на крайний случай. Ладно. Протягиваю ей нож для разрезания бумаг. Дама наклоняется, задирает подол длинной юбки, не смущаясь показать нижние, и начинает надпарывать длинный подгиб. Из распоротого шва появляются на свет предметы. Какие? Да те, что и следовало ожидать: пара небольших кристаллов аметиста, медная цепочка довольно тонкой работы, что-то вроде перстней, тоже, кстати, медных. Всё это она выкладывает передо мной, не забыв поправить одежду. Я презрительно усмехаюсь.

– Это что за хлам?

– Кто вы, эрц?

Неожиданный вопрос, и я сбиваюсь с мысли.

– Что значит – кто?

Её глаза глубокого зелёного цвета чуть сужаются.

– Любой из русов или других сейчас стоял бы с очарованным взглядом, не в силах отвести глаз от сокровищ перед ним.

– Сокровищ? Вы считаете эти побрякушки драгоценностями?

Моё удивление неподдельно. Как же мало надо для местных, чтобы разбогатеть! Я не сдерживаю короткий смешок. Потом обхожу стол, выдвигаю ящик и достаю шкатулку размером двадцать на сорок сантиметров, высотой в пятнадцать с аметистами, переданными мне из Метрополии. Водружаю её на столешницу. Делаю приглашающий жест:

– Откройте, баронесса.

Недоумевающий взгляд, но она не делает попытки выполнить мою просьбу.

– Что же вы, госпожа?

Женщина медленно встаёт, приближается к столу, подносит руку к крышке, но отдёргивает её.

– Нет. Если позже… – Застывает, словно ей в голову пришла какая-то мысль. Чуть подаётся назад, объясняя причину отказа: – У меня есть ещё кое-что, что может вас заинтересовать, эрц… Но если я открою шкатулку сейчас, то не смогу воспользоваться этим…

Теперь мне становится интересно не на шутку. Что она может мне ещё предложить? Какую-то тайну почившего двора? Секреты императорской тайной службы? Родовое знание?

Аора подходит к двери, защёлкивает засов, затем возвращается ко мне. Становится так, чтобы я видел её всю, бросая взгляд на плотно занавешенные окна. Ох, не нравится мне это…

– Вы действительно собираетесь выставить меня и дочь завтра прочь из вашего дома?

Киваю.

– Потому что вы ничем не обязаны ни моему покойному мужу, ни, тем более, лично нам?

Опять кивок.

– А если вам придётся…

Прерывается, поднимает руки и начинает торопливо, нервно расстёгивать крохотные пуговицы платья.

– Что вы делаете, баронесса?

Женщина заливается краской стыда, тем не менее не прекращая своего занятия: