— А чем заболевают? — Мой голос заметно дрогнул.
— Я полагаю, что в развалинах, может быть, на камнях или в траве, поселилась какая-то зараза. Возможно, споры неизвестной или неисследованной болезни. Полагаю, это проделки Адриана. Нарочно наложил чары на то место, чтобы никто не отыскал сокровищ его рода. Согласно слухам, именно там они и спрятаны.
— Но почему девушки становятся жертвой чар?
— Ходят туда гадать, вот и цепляют эту заразу. Что возьмешь с глупых необразованных селянок?
— А как болезнь протекает?
— Слабость, галлюцинации, отсутствие аппетита, человек постепенно словно усыхает, теряет силы и может погибнуть. Наш домашний доктор жаловался, что сельский лекарь по этому поводу устроил целый скандал и требовал исследовать причины заболевания. У него в селе погибли четыре девушки за последние несколько лет.
Я вдруг вспомнила удушливый запах неизвестных белых и лиловых цветов, от которого кружилась голова. Что, если это он рождает галлюцинации?
— А вы исследовали?
— Виолетта, к чему тратить время и силы на такие глупости, когда есть более важные дела, чем ползать по развалинам и искать споры странной болезни? Ты, главное, сама к этим камням не приближайся.
Вопрос о том, рассказывать ли жениху о ночном происшествии, отпал сам собой.
По возвращении в замок мы застали там деревенского лекаря, который, однако, совершенно меня не обрадовал. Более всего раздосадовало то, что и он дал совет увезти Мелинду обратно в столицу, поскольку там лучшие врачи, а лично он с этой болезнью совладать не в силах. Решение уехать не вписывалось в мои планы, но навязчивая совесть беспокоила каждую минуту, пока я окончательно не потеряла терпение. Я решила поговорить с Эрином об отъезде, когда меня пригласили в его кабинет.
— Виолетта, дорогая, присядь, пожалуйста.
Жених указал на удобное кресло возле окна, а сам встал рядом. Он облокотился на оконную раму и устремил задумчивый взор в роскошный сад, а я любовалась его красивым мужественным профилем, черными блестящими волосами, широким разворотом плеч и элегантным костюмом, безупречно сидящим на высокой, атлетически сложенной фигуре.
— Очень грустно говорить об этом, но меня вызывают в столицу дела. Я не могу отложить их, к великому сожалению. Родители останутся здесь, и ты можешь еще погостить, ведь тебе понравились здешние места?
Я молча слушала жениха, а с души будто тяжелый камень свалился.
— Мне действительно грустно, что приходится вновь расставаться с тобой и впредь довольствоваться редкими встречами. Уповаю лишь на то, что после свадьбы ты наконец-то будешь жить рядом, и даже если днем я буду занят, ночи мы сможем проводить вместе.
На последних словах Эрин повернулся, протянул руку и помог мне подняться.
— У меня подарок для тебя. — Жених достал из кармана плоскую коробочку алого бархата, раскрыл ее и вынул превосходно выполненную бриллиантовую заколку. У меня вдруг дыхание перехватило, но не оттого, что вещь была по виду чрезвычайно дорогой, а потому что по форме она напомнила тот самый морозный узор, проявившийся на ладони в памятную ночь. Легкие и тонкие золотые нити переплетались с более толстыми спиралями, красивые ажурные завитки были усыпаны бриллиантами, сверкавшими радужными искрами, подобно кристаллам снега. Что это? Откуда?
— Позволь, я застегну ее.
Я повернулась к жениху спиной, а он вытащил шпильки, скреплявшие прическу, и заколол рассыпавшиеся локоны новой заколкой.
— Тебе невероятно идет, — заметил Эрин и поцеловал кончики моих пальцев. — Нравится?
— Очень. Что это за узор?
— Ты имеешь в виду форму заколки?
— Да.
— Не задумывался над этим. Я купил ее у ювелира, он рассказывал, что подобные украшения очень редки, их то ли делают, то ли делали давно в другом королевстве. К нему заколка попала случайно, но я не интересовался как. Мне показалось, что только она достойна украсить твои великолепные волосы, и я сразу ее купил.
— Спасибо, — ответила я, поднимаясь на цыпочки и награждая жениха поцелуем.
