отец, когда спешил довести до совершенства очередной эскапологический* номер и торопливо проглатывал обед, чтобы скорее вернуться к репетиции.

– Ву! – В комнату влетает Джейми и плюхается в кресло. Самодовольная улыбка на время исчезла с его физиономии. – Слыхал? Говорят, это газ взорвался, так что мы теперь без отопления. Старина Керчер объявил каникулы раньше времени. И то польза, верно?

– Чего пришел? Что тебе надо?

Джейми как будто не слышит:

– Если бы я не раскидал твои дебильные карты… – он делает многозначительную паузу. – Я спас тебе жизнь, Ву! Так что скажи спасибо!

– Ага, спасибо.

– Испугался?

– Не очень.

«А ведь правда, – думает Дэнни. – Как ни странно».

– А я чуть в штаны не наложил!

Джейми обводит глазами комнату, и на его лице снова появляется ухмылка. Его взгляд останавливается на фотографии в рамочке у Дэнни на столе. На ней огромная пушка, а рядом стоит карлик в скафандре. Он пострижен под ежик, совсем коротко, а под серебристой тканью костюма прорисовываются мощные мускулы. Под мышкой он держит шлем с большой красной буквой «З».

Дэнни видит, на что смотрит Джейми. На том снимке есть и он сам. Ему там одиннадцать лет, он стоит рядом с карликом и улыбается счастливой улыбкой. Всего полтора года назад, а кажется, будто прошло сто лет. Даже хохолок у него на макушке тогда смотрелся задорнее.

– Что это за урод-недомерок рядом с тобой?

– Майор Замора. Наш силач, – отвечает Дэнни, подавив ярость. – У него был номер «Капитан Солярис» – им выстреливали из пушки.

– Ну ясно, он теперь в пролете, – говорит Джейми и смеется собственной шутке.

Очень оригинально. Но разве объяснишь такому идиоту, как Джейми Ганн? Разве расскажешь, кем для него был Замора: настоящий друг, надежный товарищ, крестный отец… все в одном. Дэнни скучал по нему почти так же, как по родителям. И он так давно его не видел. Однажды у него был шанс встретиться с Заморой – пойти на выступление «Микроцирка», в котором теперь работал карлик, но он не пошел: снова оказаться в цирке было бы еще слишком больно.

– Он что, коротышка? – спрашивает Джейми.

– Карлик. Говорить «коротышка» невежливо.

– Так ваш цирк – шоу уродов, где издеваются над животными и все такое?

– Нет! Никогда не слышал об «Архаосе»?* Цирке дю Солей?*

– Не-а.

– Это «новый цирк»*, понимаешь? Наш был такой же. С опасными, леденящими душу, но очень красивыми номерами. И никаких животных…

– Цирк – для детей, – фыркнул Джейми. – А твои предки что там делали?

– Потрясающие штуки…

Дэнни все не может оторвать взгляд от фотографии. На заднем плане видна часть трейлера, который был его домом. Воспоминания захватывают его: хорошие и плохие. Как описать необычную красоту «Мистериума» и тех, кто там работал: изгоев, отщепенцев, мечтателей? Джейми Ганн все равно не поймет – бесполезно даже пытаться ему объяснить. Чтобы понять, надо было это видеть.

– Ладно, урод, я пошел, – говорит Ганн и встает. – Что будешь делать на каникулах?

– Поеду к тете Лоре, наверно.

– Ну удачи тебе.

Джейми ведет себя по-человечески? Что это с ним? Еще одна странность этого странного дня.

Родителям учеников позвонили и сообщили о преждевременном начале каникул. Дэнни ждет тетю Лору в вестибюле. Смотрит на окна, забранные решетками. Зачем они тут? Чтобы никто не проник внутрь или не выбрался наружу? Сквозь стекло он видит спортивные площадки с раскисшей землей, за ними – высокую стену, окружающую территорию школу, а дальше все теряется в тумане.