– Не работает.

– И еще тот тип в белом костюме. Он же следил за нами?

– No hay problema[8]. Но знаешь что, мистер Дэнни? Пожалуй, мне этот номер не нравится. Пойдем узнаем, нельзя ли переселиться в другой.

– Скажи мне наконец, что происходит!

Но Замора качает головой и снова берется за телефон.

…В цирковом трейлере во время длинной дороги или после выступления часто наступала тишина, но тишина эта бывала разной.

Она могла быть спокойной и мирной, когда мама и папа неспешно делали свои дела, снимали грим, готовили еду на плитке. И ничего не надо было говорить, потому что у всех на душе было хорошо после тяжелого дня, который не прошел зря.

Но иногда в трейлере устанавливалось напряженное, неловкое молчание, за которым что-то скрывалось. Редкое молчаливое несогласие, диссонанс в их отношениях, которые вдруг начинали казаться хрупкими. Сперва папа, а потом мама бросали на него взгляд и отворачивались. И казалось, что даже воздух в трейлере делался тяжелым. Во время последнего турне, по мере того как они выступали в разных городах, приближаясь к Берлину, такое неловкое молчание возникало все чаще. Судьба. И морозная погода словно подчеркивала холод этой бездонной тишины.

И сейчас в новом номере, пятью этажами выше, воцарилась такая же тяжелая тишина. Время от времени Замора пытался звонить Лоре на сотовый, хмурился все больше и больше, подходил к окну и смотрел на гавань, совершенно забыв о своей боязни высоты. Наконец, попробовав дозвониться еще раз, грохнул телефоном об стол:

– Теперь она вообще недоступна! Что это значит? Она же не отрывается от телефона – болтает, пишет в этом, как его, Twitterе или где там еще. – Он кашлянул, отвернулся и опустил глаза. – Но ничего, мы ее скоро увидим. Ну-с, мистер Дэнни, – продолжил он с наигранной веселостью, – как школа? Много там друзей?

– Они считают, что цирк – это для детей.

– Сразу видно, что они болваны и ничего в этом не понимают. Да вспомни хоть Клоунов Хаоса! Даже меня дрожь пробирала. А Летучие Акробатки? Это же круто, no? – он натянуто смеется.

Дэнни снова перебирает карты. «Мне и в голову не могло прийти, что Замора будет от меня что-то скрывать, – думает он. – Всегда обращался со мной как с равным. Даже когда я был совсем маленьким».

В раздражении он снимает верхнюю карту, зажимает ее между средним и указательным пальцами и ловким щелчком отправляет через комнату. С тихим звоном карта ударяется о настольную лампу у дальней стены. В яблочко.

– Это Бланко тебя научил? – спрашивает Замора.

– Ага.

– Лучшего метателя ножей я никогда не видел.

Дэнни подходит к Заморе и тоже становится у окна. На горизонте собираются иссиня-черные грозные тучи. Он машинально тасует колоду, и вдруг карты падают и разлетаются по полу.

– Так ты знаешь, что они значат, эти точки? – спрашивает Дэнни, глядя в глаза Заморе.

– Ну… – Замора неловко разводит руками. – Скорее всего, ничего.

Тут он отворачивается, надеясь избавиться о вопросов. И снова повисает напряженная тишина. Дэнни приходит в голову, что встреча с Заморой оказалась совсем не такой, как он думал.

– Зачем тогда мы поменяли номер? Почему ты так стараешься дозвониться Лоре?

– Черт побери, я же сказал, что беспокоиться не о чем! – срывается Замора. Его крик возмущает Дэнни, но карлик уже смягчился: – Прости, я просто устал. – С этими словами он падает на кровать и закрывает глаза. – Давай поспим перед обедом.

И в считаные секунды, как в старые добрые времена, каждый раз когда они заканчивали обустраиваться на новом месте, Замора засыпает. А Дэнни смотрит на гавань.

Он глядит на облака, прокручивая в голове события этого дня. Тучи сгущаются. В воздухе уже пахнет грозой.

Несколько часов спустя, они стоят на палубе парома «Стар Ферри», который скользит через пролив к Коулуну. Уже стемнело, но по-прежнему жарко. Над городом и Южно-Китайским морем висят густые облака. Капельки пота выступают у Дэнни на лбу и на шее. Яркие неоновые вывески сверкают на поднимающихся в небо зданиях.

Но Дэнни оперся о перила и смотрит на черную воду. Замора подошел к нему и, постояв немного рядом, положил руку ему на плечо.

А чуть дальше, отделенный от них другими пассажирами, в тени рубки стоит Белый Костюм. В его позе чувствуется напряжение,