— Хозяюшка, попробуйте! Такого маслица вы нигде не сыщете! Не масло — чудо!

— Колбасы домашние! Пальчики оближешь!

— Налетай на каравай! Душистые калачи!

— Булочки! Сладкие булочки! С изюмом, повидлом, орехами! Попробуйте, девушка.

— Шали, платки! На любой вкус! Взгляни, красавица!

Уф. Как хорошо, что покупками Камилла занимается без нее. Тиса не любила базарную суету. Тем труднее будет выполнить то, что она собиралась сделать. Вдохнув воздух полной грудью, влилась в людской поток. Если правильно поняла, что говорил шкалуш, то она на верном пути. Обогнув мясной ряд, остановилась на самом бойком месте. Так, теперь вспомнить имена:

«Луговая Шурочка, Оливна Потехова, Ксения Платова…»

Толчок в спину.

— Что встала?

— Девушка, не стойте на дороге!

— Сдвиньтесь в сторону!

— У, корова!

Из-за упреков, летевших в ее адрес, Тиса сбивалась и не успевала перечислить бывших гимназисток из класса. В какой-то момент она думала, что не выдержит, но, сжав зубы, начинала заново. И снова не получалось — секунды исчезали быстрее, чем хотелось. И лишь когда накатило безразличие — пусть ее ругают, толкают, ей все равно, — только тогда она, мысленно отгородившись от базарной толчеи, смогла сосчитать всех одноклассниц. Выдохнула. У нее получилось!

Похвалиться бы шкалушу, с грустью подумала девушка, но она дала себе зарок, что не будет искать с ним встреч.

В обувном ряду выбрала ботинки для Рича — добротные, из свиной кожи. Осталось надеяться, что не прогадала с размером. Теперь на встречу с Ганной. Намереваясь срезать часть пути, девушка завернула в следующий ряд. Он оказался животным.

— Петухи! Бойцовые петухи! — кричал краснолицый мужик. — Главный приз Жнуховских петушиных боев в этом году триста рублей!

Лавку с петухами обступили покупатели, в основном мужчины.

Смело лавируя в людском потоке, стараясь никому не наступить на ноги и в свою очередь не отведать чужого башмака, Войнова выбралась к площади, посреди которой возвышался храм. Миновала ажурные ворота святой обители, любуясь цветущей живой оградой. Доломея умела выращивать розы. Пышные соцветия подставляли солнечным лучам нежные лепестки, которые просвечивали на свету, словно молодое вино. Кажется, цветы не замечали, что осень на дворе.

Лисова ждала, сложив на лавке сумки с покупками. Она была одета в сиреневое шерстяное платье с белым кружевным воротничком — скромно, аккуратно и, как всегда, со вкусом. Завидев подругу издали, Ганна взмахнула рукой.

— Ну наконец-то, Тисия!

Войнова сморщила нос — не любила она старую привычку учительницы называть ее полным именем.

— Привет, давно ждешь?

— Чуть-чуть. Я была в храме, вознесла благодарственную за дары земные Единому и Жнуху. Затем на базаре купила меда, парную рульку, полотенца. Мои ребята горазды вымазаться…

Ганна остановилась, вгляделась внимательнее.

— Ты неважно выглядишь… Опять видения, да?

— Да, — соврала Войнова. Ночь и впрямь была беспокойной. Хотя видения здесь ни при чем. Представила лицо подруги, узнай она причину бессонницы, и грустно улыбнулась.

— Но это пустяки, — заверила ее Тиса. — Мне нужна твоя поддержка.

— Рассказывай.

Спустя некоторое время девушки вошли в лавку «Всё для вас», звякнув дверным колокольчиком. Хозяин столь благозвучного заведения как раз принимал посетителей. Тиса узнала местных шалопаев. В руках Пыжа трепыхался с перевязанными ногами резвый петушок. Казик, одетый в потертую куртку, облокотился на прилавок, чтобы не шататься.

Несмотря на дурную славу покупателей, толстяк Ландус Зовальский расточал им любезные улыбки — чего не сделаешь, чтобы продать товар-то.

— Вот, пожалте, мил судари! Недорого. Всего три рубля.

— Хошь сказать, мой петух всех порвет, коль я залью ему в глотку твоего дерьмового киселя? — с сомнением пробурчал кучерявый Пыж.