— Тиса, зачем ты ходишь в скалы? — спросил отец, как только она переступила порог кабинета. Сегодня он смотрел на нее так, будто уже не один зуб болел, а вся челюсть.

Тиса притворила дубовую дверь, соображая, что ответить — растерялась от неожиданности.

— Папа…

— Ты была на гряде. Я ведь предупреждал тебя, — капитан забарабанил пальцами по столу. — Не обессудь, я снова приставляю к тебе человека.

— Ты же знаешь, что это пустая трата времени! — заныла Тиса. — Я все равно убегу от твоих шпионов.

— Не шпионов! — отец стукнул по столу кулаком так, что звякнула чернильница. Лоб его медленно багровел. — Не заставляй меня принимать более жесткие меры!

Дочь прислонилась к дверному косяку.

— Где были твои меры, когда мне было тринадцать, пятнадцать, шестнадцать? Если бы мама была жива, ты бы никогда…

Почувствовав, что из глаз вот-вот хлынут слезы, она выбежала из кабинета, на лестничном пролете столкнувшись с Витером.

— Тиса Лазаровна? — пробасил он.

Но она уже добралась до своей комнаты и хлопнула дверью.

Спустя полчаса девушка покинула убежище успокоенная, и если бы не бледные щеки и сжатые в кулачки руки, можно было бы подумать, что она в хорошем расположении духа. Тиса спустилась в столовую, заглянула на кухню. Камилла крошила огурцы для салата, кот терся о ноги кухарки и выпрашивал угощение. У нее хозяйка узнала, что Жич забрал новобранцев таскать мешки с крупой на склад.

И верно. У склада стояла телега, наполовину заполненная мешками, которые солдаты сгружали и заносили во владения Шилыча. Тиса увидела, как Трихон взвалил на спину мешок, и преградила ему путь перед входом в складское помещение.

— Зачем ты рассказал отцу? — налетела на него девушка.

— Я не понимаю, — новобранец сморгнул. — О чем рассказал?

— О скалах! У нас же был уговор.

— Простите, барышня, но я без понятия, откуда прознал об этом ваш родитель. Прошу вас посторониться.

Входя в проем, юноша забыл пригнуться. Мешок зацепился за дверной косяк и рухнул с его плеч, дерюга лопнула, и овсяная сечка рассыпалась горкой.

Трихон с досады сплюнул.

— Я не знаю, что и от кого вы слышали, — сквозь зубы проворчал он. — Но капитану я ничего не говорил.

Тиса задумалась на миг.

— Значит, это Агап, — прошептала она.

Откуда ни возьмись объявился Жич, схватил Трихона за ухо и устроил такой нагоняй парнишке, что Тисе даже жалко его стало. Она постаралась объяснить, что это ее вина, но повар лишь отмахнулся.

— Идите к себе в лекарню, барышня, — проревел он.

Осталось только посожалеть о содеянном и направиться в лазарет. Лекарь с Ричем пили чай на кухне. Тиса встала на пороге.

— Агап Фомич, это вы рассказали отцу, что я бываю в Теплых?

Ей очень хотелось сказать «предали».

Врачеватель потер бороду.

— Садись, Тисонька, может, чайку с нами выпьешь?

Тиса плюхнулась на пустой табурет, все больше раздуваясь от обиды, как лягушка.

— Зачем, дед Агап?

Рич молчал, понимая, что ему лучше не вмешиваться в разговор.

— Я боюсь за тебя, девочка, в скалах опасно. Не дай Единый, сорвешься, костей не соберешь. А так, может, хоть кто подсобит в трудную минуту.

Плечи Тисы опустились, и лекарь взял ее ладони в свои — сухие, морщинистые.

— Был бы я не так стар, сам бы с тобой отправился. Не ругай меня, дочка, просто по-другому я не могу тебя защитить.

Нет, это выше ее сил. Ну что с ним поделаешь?