– Спать?

– Я еще погуляю по саду, а потом спать, – отказалась Яна.

– Составить тебе компанию?

Рошер спрашивал больше из вежливости. Спать хотелось так, что хоть к стене прислони – чудом в карете не уснул. Куда уж тут составлять компанию…

– Нет, я сама.

Яна покачала головой и направилась в сад. Ааша тенью следовала за своей подругой. Рассвет они встретили вместе.

Яна сидела на качелях, поджав ноги, и размышляла. Ааша лежала рядом и дремала, иногда поглядывая на свою хозяйку. Мало ли…

– Грустишь?

Аэлена подошла очень тихо для человека, но не для волчицы. Задолго до того, как стройная фигурка в темно-синем пеньюаре появилась из-за кустов, волчица шевельнула ушами и тихо уркнула, показывая, что приближается друг.

Яна посмотрела на женщину.

– Не знаю. Ты рано сегодня.

Аэлена была «совой», которая обожала посидеть с картиной до глубокой ночи, а потом проснуться к обеду. И встать на рассвете она могла только ради творчества. А сегодня-то что ее выгнало?

После вчерашнего? Да еще муж приехал…

– Алинар спит. А я больше не смогла уснуть.

– У вас все хорошо? После вчерашнего?

Яна волновалась не зря. Мало какой брак вытерпит такое озеро грязи. Пусть Аэлена и не виновата, но… мало ли!

– Алинар верит мне. А я верю ему – иначе и не было смысла выходить замуж. Да и… – Аэлена на миг замолчала, но потом ее лицо стало жестким, и Тайяна мысленно усмехнулась. Да, именно такая. Любящая мать, жена, дочь – и обратная сторона монеты. Холодный расчет и черная ненависть ко всем, кто может вторгнуться и разрушить ее мир. Или хотя бы попытаться это сделать. Может, это и правильно? Без ночи не бывает дня, без солнца – тьмы. – Знаешь, мне плевать, даже если он спал с Вериолой.

Яна хмыкнула.

– Ой ли?

– Да. Если бы Алинар променял нас с детьми на эту девку, я была бы в ярости, расстраивалась, плакала, бесилась… это другое. Он – даже если принять, что Вериола не солгала, – просто попользовался ею и выкинул. Я удовлетворена.

– И не хочешь знать точно.

– Не хочу. Ни к чему.

Яна подумала, что ей бы знать хотелось. И рассуждать, как Аэлена, она не смогла бы. Но…

Не ей судить. Она не человек, и троих детей у нее нет, зато она отлично понимает, что есть вещи, после произнесения которых вслух семью сохранить не удастся.

– Что с Диолатом?

– Считай, что мертв. – Яна кратко рассказала о событиях вечера. Но радости на лице Аэлены не увидела.

– Дурак…

– Дурак. Он мог бы получить тебя еще тогда, а вместо этого – пустая погоня за удовольствиями, разрушившая в итоге его жизнь. Он ничего не создал, о нем никто не станет жалеть… может, ты?

– Я – буду. Знаешь, человек может стать Творцом, только пройдя через огонь. И Алеист был частью огня, который обжег – больно, да, но помог вылупиться из моего кокона. Я его не забуду, хотя ничего и не сделаю, чтобы помочь ему.

А вот и приворотное. Аэлена могла сколько угодно любить мужа, она и не лгала, когда говорила, что любит Алинара, но Диолат все равно отпечатался в ее душе. Пройдя через огонь – получаешь шрамы. Они и стали теми крючками, на которые Диолат пытался подцепить женщину.

Она не простила и не забыла, а память – ворота для магии.

– И не простишь.

– Нет. Я в чем-то благодарна ему, но прощать не стану.

Яна подумала, что люди странные. И перевела разговор.

– Что ты теперь будешь делать?

– Поедем с мужем в столицу, принимать наследство. Если Релиш завещал все Аире, если король разрешит – я хочу, чтобы моя