три часа ночи вскочил, быстро оделся и, даже не пытаясь найти другой путь бегства, высадил окно. Спрыгнул на землю и, отмахав прыжками освещенную зону, растворился в темноте.

Сигурд смотрел на звезды, а звезды тысячами глаз смотрели на него. Если днем небо лучшего из миров завораживало щедрыми красками, то ночью имело вид мудрый и таинственный.

«Мы тоже должны быть мудрыми, – думал он. – Но в чем мудрость? В том, чтобы объявить величайшим даром умение убивать? В войне до победного конца, когда трупы громоздятся на трупы? Точно ли это выход? Может, тупик?»

Сигурд вспомнил, как те двое хотели отправить его в вечность – не раздумывая, без тени сомнения. А он перед этим их пощадил. Наверное, поступил глупо. Но…

Разве мало ему удалось сделать без единого выстрела? Разве у модифандов уже сейчас нет союзников среди людей? Почему бы не постараться, чтобы их стало больше?

«Нет, – сказал сам себе Сигурд, – это не бегство. И не капитуляция. Все только начинается».

Ничто не предвещало грозы, когда мы вылетали из Паракаса в сторону затерявшейся в лесах Амазонки Камизеи. Город, окруженный ультрамариновой гладью океана, исчез из виду. Часа через два под вертолетом простирались дымчатые силуэты гор и зеленые кудри джунглей, прорезанные узким рыжим следом трубопровода.

Не прошло и получаса с начала полета, как насупленное грозовое облако возникло из ниоткуда и ду?хи Амазонки принялись метать в нас ветвистые пучки молний. Видать, сиеста у них не удалась. Двигатель вертолета заглох, и Алехандро попытался посадить машину на роторе, бормоча проклятия на родном языке.

Увы, обойти гигантское дерево не удалось – мы обрушились на ветви с отчаянным треском. Несколько секунд наших воплей и жуткой тряски, и падение прекратилось – вертолет закачался в трех метрах над землей, попав лопастями в петли толстых, как тросы, лиан. Ствол накренился под весом машины. Налетел ураганный ветер. Нас качнуло сильнее, и тотчас со страшным лязгом обшивку, а затем и панель управления пробил здоровенный сук. Летательный аппарат застыл, нанизанный, будто мертвая стрекоза на игле садиста-коллекционера.

Я ударился головой об обшивку, и перед глазами поплыло. Только испанское: «que me» пилота зазвенело в ушах. Не знаю, сколько продлилась отключка, но когда я снова открыл глаза, Алехандро все еще продолжал таращиться на корягу, застывшую в дюжине сантиметров от его груди.

От удара мой мозг завис. К горлу подступила тошнота. Чили кон карно, съеденное на завтрак, активно просилось наружу… Я вздохнул глубоко один раз, другой. Отпустило. Голова перестала кружиться. Зеленое месиво джунглей перед разбитым ветровым стеклом, наконец, обрело четкие очертания. Вроде бы руки-ноги на месте. Дрожат только немного. Похоже, я отделался парой царапин и шишкой на лбу.

– Эй, ты цел? – спросил я пилота, наконец.

Алехандро перевел ошалевший взгляд на меня и неопределенно кивнул. Я отстегнул ремень и высунулся наружу. Из кармана брюк что-то выскользнуло и полетело в кусты. Ешкин кот! Паспорт! Я вылез из кабины и, цепляясь за лианы, неуклюже полез вниз. Нет, я, конечно, не орангутанг, но не хватало мне превратиться в чужой стране в нелегала!

Порыскав, я выудил из мокрой травы раскисший документ. С фотографии весело смотрел блондинистый тип тридцати пяти лет от роду – Марк Андреевич Бубличек. Смейтесь-смейтесь. Да, вот такая у меня фамилия. Зато я везунчик. Ну, или почти. Я однозначно смогу это утверждать потом, за чаркой виноградного писко. Когда выберусь…

На нос звонко шлепнулась крупная капля, и ливень окончился так же внезапно, как и начался. Мокрый насквозь, я осмотрелся: название этой загадочной местности – рейнфорест – дождевой лес – оправдывало себя полностью: вокруг все было влажным, изумрудно-зеленым. Я задрал голову вверх: неизвестные растения окружали нашу подбитую «птицу» плотной стеной, переплетали стволы ползучими щупальцами лиан, растопыривали пятерней громадные листья. В горячий воздух от терракотовой земли поднимался пар, и оттого даже после дождя не дышалось легко.