отблесками аур, окружавших обоих воинов. Залы наполнял рокот разрывов.

Малькольм увернулся от могильного клинка, сумел дотянуться кончиком гладиуса до тела нойона. Амальган вспыхнул и зашипел. Яростный ответ Нагаша отбросил его сквозь разлетевшиеся в куски двери в обеденный зал. Там все было накрыто, ведь как раз сейчас у послушников должен был быть обед, но вместо этого ученикам Малькольма пришлось бежать или драться. Зал с высоким сводчатым потолком был уставлен рядами столов с белыми скатертями. На крайнем столе громоздилась целая гора серебряной и фарфоровой посуды.

Малькольм легко, как бабочка, взлетел на стол. Нагаш ворвался в зал. Ослепительно-голубая цепная молния вырвалась из его руки, Малькольм принял часть удара кирасой сумрака, а часть отразил мечом. Со страшным грохотом обвалилась расписная картина цветного стекла, что заменяла тут окна вдоль южной стены. В зал ворвался ветер, их плащи поднялись и затрепетали. Нагаш перерубил стол пополам. Малькольм отскочил на другой, стулья полетели в разные стороны, отброшенные астральной силой нойона. Он рвался и рвался к своей жертве, как бешеный пес, почувствовавший запах крови. От ударов могильного клинка скатерти на столах полыхали, сами столы были во многих местах порублены и поколоты оружием магов. Вот Нагаш подошел совсем близко. Он вскочил на стол, казалось, под его весом и астральной мощью тот подломится, но дерево лишь прогнулось. Они обменялись десятком ударов, и их мечи сошлись совсем рядом от лиц, каждый давил вперед. Огонь был так близко, что было сложно вздохнуть, как возле раскаленной печи. Малькольм отпрянул, казалось, сейчас полыхнут волосы. Перед ним, за бело-багровым перекрестьем клинков было страшное металлическое лицо. С рогами, уходящими за голову, по ним пробегали голубоватые разряды, а из щелей глаз бил багровый бесноватый огонь. Сквозь всю броню прямо в голову лез этот вой, крик сгорающих заживо людей.

Малькольм согнулся в коленях и отпрыгнул назад. Нагаш чуть не упал, пошатнулся, рубанул со всего маху, но лишь рассек мраморный пол обеденного зала. Маг сумрака вновь скрестил с ним меч и ударил падавшего нойона ногой в бок. Нагаш отлетел в сторону, задев несколько столов. Привстал, но Малькольм был уже здесь. Он отвел мечом могильный клинок в сторону и ударил противника ногой в грудь. Тот поднялся, но зависший в воздухе Малькольм ещё раз в прыжке ударил нойона в голову, добавив разящую желтую молнию. Огонь опалил плащ и доспехи бессмертного, пошел едкий дым.

Нагаш отлетел назад через ползала и врезался в стол с возвышавшейся грудой посуды. Та с грохотом рассыпалась по всему полу. На ходу, с хрустом давя тарелки, Малькольм подлетел к нойону так близко, как только мог. Нагаш чуть отклонил голову, и гладиус не отсек её с плеч, а лишь срубил один из амальгановых рогов, залив шлем расплавленными ошметками. Маг замахнулся вновь, но второй попытки Нагаш ему не дал. Руки нойона беспрестанно извергали белые цепные молнии, они уперлись в грудь Малькольму, и сумеречного, в дымящейся от натуги кирасе, отбросило к ведущей на второй этаж лестнице. Нагаш вскочил и, гремя по усыпанному черепками полу, метнулся к противнику. Их мечи вновь сошлись, провернулись, прожигая пол, и снова сошлись.

– Ты хороший воин, но ты не мудр, – услышал в астрале далекий, треснувший голос Малькольм. В тот миг он вспомнил голос своего отца. Нет, это не отец из мира ушедших душ. Это он, воин великой тьмы, это он обращался ко мне, понял чародей.

– Хочешь говорить – давай! – крикнул в астрал Малькольм, отводя очередной о выпад, снесший часть красивых резных перил лестницы.

– Предыдущий маг сумрака, с которым я дрался, был недостоин моего внимания!

Они вновь обменялись выпадами, нойон теснил Малькольма вверх по лестнице, тот уже не мог найти бреши в его обороне.

– Достоин ли ты того, чтобы говорить? – раздался голос, полный подавленной ярости.

Малькольм подумал, что только сейчас понял технику его боя, которую не опознал за годы работы послом в Агону, когда не раз в тренировочных боях сходился с Нагашем. Нойон собирал ярость к врагу в какие-то сгустки, которые потом волной обрушивал на противника. Как будто это была черная сила его эмоций, помноженная на возникавший у жертвы страх. Что же, моего страха ты не дождешься! Отступая под градом ударов, маг вспомнил о Нджай Ярмине, и его сердце сжалось.

Принцесса в компании одной из нянек и стражи сидела на лавке красного дерева в подвале Императорского дворца и, прикрыв рот ладошкой, смотрела в пол. Она не понимала, что происходит. Её вечно надоедавшие тетки- смотрительницы были взашей изгнаны стражей. Затем появился лорд-регент и просил идти в подвал, указав, что дворец атакуют мятежники. Какие мятежники и откуда им взяться в центре города, юная принцесса понять не могла. Когда её вели сюда, девочка слышала вокруг самые разные кривотолки – и во всех звучало слово «нежить».

– А что такое нежить? – спросила принцесса у няньки. Та заохала, запричитала и сказала, что объяснит в другой раз.

По витой лестнице кто-то шел. Слышались шаги десятка людей, и вскоре в сопровождения телохранителей показался Куруш.

– Открывайте! – велел регент страже, даже не взглянув на принцессу.

Солдаты навалились на часть барельефа с бившим из стены фонтанчиком, но ничего не произошло.