нас вполне хватает забот. Сперва нужно решить главную проблему!

– Я лишь предупредил тебя о планах Совета, что делать дальше, решай сам. И постарайся успокоить эльфов, в канун нашего триумфа их нелояльность совсем не нужна.

Хозяина обители не смутил почти приказной тон Ранкха. Тот все-таки был прирожденным воином. Самого Солмира больше насторожили вести из столицы. Он понимал, что верховный стратег хочет отобрать у него ученика, и будет дальше искать повод сделать это.

– Если в эльфийской среде вновь возникнет раскол, по вопросу сингмарцев или иному, решать его придется силой! – продолжал маг-воин.

– На мой взгляд, Ранкх, ты преувеличиваешь опасность (он чуть не сказал, как обычно преувеличиваешь). Алагар может просто испугаться, испугаться того, что Эллезар и другие твои друзья накажут его за провалы. Все может быть куда проще и банальнее, чем мы думаем.

– Ты дипломат, вот и выясни, мне не хочется безосновательно оскорблять эльфов. Но пускать дело на самотек тоже не стоит. Если ты не остановишь панику, что сеет их глава разведки, то это сделаю я.

– Благодарю за то, что предупредил меня о планах Совета, – пропустил последнюю угрозу мимо ушей Солмир, – будем на связи!

Картинка померкла, и Ранкх в своем белом хитоне с красной окантовкой исчез. Перед Солмиром вновь была собственная зала связи, за окном затихал дождь. Маг-дипломат не мог поверить, что Алагар – предатель, хотя Ранкх думал именно так. Скорее всего, эльф просто напуган. Напуган неизвестностью и мстительным озлоблением Эллезара и других членов Совета Правды.

В любом случае Солмир решил не читать его мыслей, этого не скрыть, тогда их доверию пришел бы конец. Не это ли мечта нойонов? Чтобы у нас все так же ходили в браслетах, отрицающих магию.

От неприятных мыслей Солмира отвлек подошедший голем. Он доложил, что эльфы обустроены, и старший друид желает как можно скорее встретиться с ним.

– Скажи, я приму его через час.

А пока Солмир погрузился в раздумье. Его мысль бежала от одного к другому. Покой и мирные годы ушли, он уже шестьдесят лет был истинным магом, и сейчас как-то внезапно, сразу, у него опускались руки. Маг посмотрел в потолок своей воздушной капеллы, сделал его прозрачным. Смеркалось, западный ветер сносил тучи и, хотя лес стоял весь в воде, уже были видны некоторые звезды. Туманность ярким белым ободом тянулась через все небо. Где-то на юге сквозь серую хмарь надсадно прорывался багровый свет малой луны.

Неужели мы, наш мир, вся эта склока, чувства и битвы, всего лишь такая же крошечная вспышка на чужом небе, где кто-то другой смотрит вверх и видит этот обод из звезд? Их мириады. Как далеки и малы наши действия и мечты по сравнению с их холодным блеском и грозным величием неприступности.

Солмир знал, что мир именно таков, и почувствовал в тот момент такую усталость, какой не знал прежде. Это было первое дыхание смерти. Она как бы вошла в комнату, покрутилась вокруг и ушла. Скоро я увижу наш мир с той недосягаемой высоты, подумал маг. Надо успеть ещё многое сделать. Я не боюсь смерти, но нельзя оставлять мир один на один со злом! С этими хладнокровными убийцами и лжецами. Сейчас эта злость на то, что нойоны могут просто отсидеться в своих южных цитаделях, выставив перед собой мириады своих миньонов, взбесила его, вывела из равновесия. Их бессмертие это подлая несправедливость. Они сколько угодно могут ошибаться, у них есть время, чтобы все исправлять, а у нас, у всех белых – времени больше нет! Вот только у Гримли, у него ещё есть немного. Совсем немного, по сравнению со звездами.

В небе над куполом залы связи, откуда чародей в полузабытьи любовался звездами, летели птицы. Голуби, безошибочно определил он. Мысль о том, что надо как-то порадовать Гримли, подбить его на откровенный разговор о прошлом, не покидала Солмира. Маг схватил астрально одну из птиц и приказал ей спуститься к нему. Голубь аккуратно спланировал к стене зала, чуть не увяз в ауре воздуха, но все же проник внутрь, когда броня пропустила его.

Какой красивый и белый, улыбнулся чародей. Голубь, воркуя и бурча, сел ему на указательный палец левой руки, и маг нежно погладил его.

– Хорошая птица, сильная, умная.

Голубь уже не боялся, а нахохлившись, ворковал, ожидая, что решит с ним делать этот странный старик. В руке Солмира возник свернутый клок пергамента и золотая проволочка. Она вмиг обвила ногу птицы и закрепила там послание, которое мысленно надиктовал чародей. После он отпустил голубя с руки, и тот вспорхнул на стол, походил по нему и, вылетев сквозь окна ауры,