его месте надела противогаз. – Только она продолжает функционировать, в то время как другие органы отмирают, и перерабатывает свежую кровь в слизь, которая всасывается в мягкие ткани, вот почему у этого вида нежити конечности полуиссушены, а туловище – свежее.

Я вызвала в памяти образ зомби, с которым мне пришлось столкнуться пару месяцев назад. Свежим его точно нельзя было назвать.

– Тебе что, паучихи мало?

– Да она никуда не денется. Я её заморозил. После работы займусь.

– Эх, Гришка, девушку тебе завести надо.

– И чего я у них не видел? – хмыкнул судмед, рассматривавший все разновидности нелюдей как биологические виды ну о-о- очень интересные для изучения.

– Запомни, Соколов, самый главный «орган» у зомби – его башка. Пока не снесешь – не помрёт. Или ты предлагаешь новый радикальный способ умерщвления? Вырывать печень и ждать, пока зомбяк иссохнет от голода?

– Вот вечно ты так. Весь кайф обломала. – Соколов накрыл внутренности брезентом и снял маску. – Кстати, как дела? Вампир не укусил?

– Кончай ехидничать. Я сама тебя сейчас покусаю. Что тебе стоило придержать тело Мироновой?

– А на каком основании? Я с ним закончил, образцы для анализов взяли. Да и Влад наседал.

– Вот с этого и надо начинать, – недовольно пробормотала я.

– Не ворчи. Ему из мэрии звонили. Такое чувство, что родственники хотят побыстрее прикопать убиенную. Да там действительно ничего интересного не было. Если не принимать во внимание «Печать плоти», то стандартная смерть от девятимиллиметрового. Причём стреляли практически в упор.

– А как же таинственное нечто, обнаруженное в крови?

– Разберёмся. Повторяю ещё раз: образцы для анализа мы взяли. Так что это всего лишь вопрос времени.

Соколов снял перчатки, понюхал руки, скривился, затем щедро плеснул на ладони антисептика. Результат повторного обнюхивания, видимо, оказался удовлетворительным. Григорий вытащил из шкафчика шоколадный батончик и, усевшись на край стула, разломил пополам.

– Будешь?

Я сглотнула, покосившись в сторону стола, на котором лежал прикрытый брезентом ливер зомби. Шоколад я любила, но не настолько. Соколов всё понял по моему выражению лица и повторно озвучивать предложение не стал.

– Постарайся побыстрее закончить с тестами. Это очень важно, – поторопила я.

– Как обычно. Поэтому я и вылез из постели в пять утра.

– Ты у нас самый лучший, самый чудесный судмедэксперт на свете.

– А то! Продолжай, – блаженно улыбнулся Соколов.

– И тебе полагается подарок. – Я потрясла у него перед носом тканевым мешочком.

– Что там?

Соколов попробовал выхватить трофей из рук, но я спрятала его за спиной. В мешке лежал кусочек линялой шкурки ламии. Этого добра в штольне, где меня завалило, было навалом. Распрощались мы с ламией по-хорошему, если лучшими подругами не стали, то определенного взаимопонимания достигли. Я так подозреваю, что решение о переезде в заповедник она приняла уже на исходе первого дня. Последующие двенадцать часов мне пришлось провести в пещере только потому, что хвостатая вредина соскучилась по человеческому обществу.

– Давай же. Не томи!

– Пообещай, что на радостях не позабудешь об анализе.

– Даю слово!

Я вручила судмедэксперту подарок. Соколов развязал тесёмки и вытряхнул содержимое на стол. Вид ржаво-алой с золотыми вкраплениями змеиной чешуи сначала ввел его в ступор, а затем судмедэксперт порывисто обнял меня, чмокнул в лоб и, заявив, что ему срочно нужно кое-что проверить, убежал в соседнюю комнату.

Пропуск на территорию академии удалось получить без проволочек. Узнав, что управление расследует обстоятельства гибели Натальи Мироновой, мой бывший наставник, а ныне друг, Михаил Орлов, пообещал всё уладить. Когда я подъехала, он уже ожидал меня у входа.