подать. Настя по опыту знала, что очень многие представители прессы, имеющие свои странички, создавали в них архив публикаций, где можно было прочитать все, что этот автор написал. Если на сайтах СМИ старых, доинтернетных, публикаций, как правило, не бывало, то в журналистских архивах они как раз были.

Расчет оправдался, и уже через несколько минут Настя читала статьи, помещенные в архивы журналистами, подходящими по возрасту, то есть работавшими в период с середины восьмидесятых до середины девяностых годов. Некоторые материалы она отвергала с ходу: уже по заголовку было видно, что о Шульмине там вряд ли будет упомянуто. Другие просматривала по диагонали, стараясь найти фамилию, третьи читала от первого до последнего слова. Она еще не закончила проработку публикаций, когда позвонил племянник.

– Твои конфеты не производят с девяносто шестого года, – заявил он.

– Я в курсе. Это все, что ты нашел? – зло спросила Настя.

Стоило терять столько времени, чтобы получить от Санька те же сведения, которые она и без того знала!

– Не, я там еще залез кое-куда… Ну, короче, эту «Рощу» твою в девяносто втором и девяносто третьем годах в магазинах почти не брали, объем товарооборота составил всего десять процентов от объема производства. В девяносто четвертом году конфет произвели столько же, и они все ушли. В девяносто пятом объем производства вырос на пятьдесят процентов, и тоже все продали. В девяносто шестом выкинули в магазины раза в два больше, чем в предыдущем году. Потом производство прекратили.

– А до девяносто второго года что было?

– Не нашел. Перетер кое с кем, говорят, всю статистику, которая от советской власти осталась, в других архивах держат. Но могу полазить, поискать, если сильно надо. Кинуть тебе ссыль, где я это все выкопал?

– Давай. Теперь, Санечка, еще одна просьба. Посмотри на местных тверских сайтах, может, кто-нибудь что-нибудь упоминает об этих конфетах? Ну, например, что массовое отравление было или еще что-нибудь такое.

– Ну ты даешь, Насть! – возмутился Александр-младший. – Кто это в четырнадцатом году будет вспоминать о конфетах, которые ел двадцать лет назад!

– Санечка, никто, конечно, не будет говорить о конфетах, если не заводить о них разговор, – мягко сказала Настя. – Никто не отвечает на вопрос, который не задан. Помоги мне, дружочек. У меня жуткий цейтнот и ноутбук занят.

– Ладно, – пробурчал племянник. – Только от меня теперь уже не зависит, когда ответят.

– Ты все-таки попробуй. – Она посмотрела на часы, что-то прикинула. – У тебя есть еще час. А вдруг повезет?

Она все читала и читала, и в какой-то момент ей показалось, что она уже знает все о промышленности Твери в девяностые годы и о том, как шла объявленная Горбачевым перестройка во второй половине восьмидесятых. От постоянной смены шрифтов и фонов ломило глаза…

И вдруг она нашла то, что искала. Большое интервью 1994 года с Эдуардом Шульминым. Много вопросов о семье, о том, как Эдуард Артемьевич проводит досуг, чем увлекается, что читает, какие хобби имеет. Любит ли сладкое, и едят ли его домашние продукцию, выпускаемую его фабрикой. О конфетах «Березовая роща» не сказано ни слова. Зато есть три фотографии: Шульмин сидит на диване с котом на коленях, Шульмин на рыбалке, Шульмин с женой Еленой и сыном Евгением. Фотографии хорошего разрешения, но Настя на всякий случай их увеличила. Долго рассматривала. Потом полезла в закладки и снова долго что-то искала и рассматривала.

И, наконец, расслабленно откинулась на спинку стула. Вот оно и сошлось.

На Шульмине галстук «Ларри Соррено» из коллекции 1993 года. Его сын, красивый юноша лет двадцати с серьезным лицом и умными глазами, одет в джинсы и сорочку, верхние пуговицы сорочки расстегнуты, хорошо виден шейный платок. Тоже «Ларри Соррено», только коллекция 1992 года. Вряд ли сам купил, скорее всего, одолжил у отца для съемки.

«Вот, значит, ты какой, северный олень, – подумала она насмешливо. – Гениальный блогер и распространитель целенаправленных слухов. Владелец чемодана, перенявший у родного папеньки любовь к определенному бренду. Евгений Эдуардович Шульмин».

Разумеется, о Евгении Эдуардовиче Шульмине в интернете она не нашла ни слова. И этот факт только упрочил ее догадки.

Когда минул ровно час после звонка в Москву, она снова взялась за телефон.

– Пока только одна тетка откликнулась, – сообщил Санек. – Активный народ в основном по вечерам и по ночам выходит в сеть, а днем все больше пенсионеры.

– Так мне пенсионеры и нужны. Молодежь об этих конфетах и знать не знает.

– Ага… Ну, короче, тетка эта написала, что в начале девяностых пищевики охамели и оборзели и стали производить и выбрасывать на прилавки всякую дрянь, вредную для здоровья. Много химии, консервантов и всяких вредных добавок. Поскольку до