подойдем, рассмотрим.

А меня страх сковал, да так, что ни рукой, ни ногой не двинуть. Объяснить не могу, но чувствую – ждет Он меня там. Притаился, манку подбросил и ждет.

Диго на меня так посмотрел, с сочувствием как-то. И говорит, мол, давай, я схожу посмотрю, что там да как, а ты, мол, передохни пока, – Шептун вздохнул. – Подумал, небось, что учитель просто устал с дороги, – он снова вздохнул. – Хороший парень был, отзывчивый.

Я тогда и подумал: а что, пусть сходит, осмотрится. Да и я понаблюдаю, округу просмотрю. Лес мальца не тронет, как всегда было. Не нужен он ему. Я нужен.

Староста разлил остатки вина и подвинул чашу Шептуну. Тот, словно не замечая, продолжал:

– Пошел он в полный рост, не таясь, – Шептун запнулся, но все-таки заставил себя продолжить. – Так всегда по Лесу ходил, ничего не боялся. Идет – кажется, даже марево перед ним расступается. Я весь в слух превратился – но нет ничего, никакой опасности не чувствую, – Шептун вдруг с силой стукнул кулаком по столу. Глиняная чаша от удара подпрыгнула и опрокинулась, вылив все содержимое на стол. По белой скатерти, быстро разрастаясь, поплыло красное пятно.

– Что-то тренькнуло у меня в голове, страх словно языком слизало. Разом понял, что к чему. Как заору: «Назад!» Думаю, всю округу переполошил. А Диго как шел, так и идет, даже не обернулся. Марево его со всех сторон окружило, густеть начало, только силуэт и виден.

– Желтый туман? – пробормотал Староста.

– Он самый, – Шептун печально кивнул головой. – Я бросился за Диго, но куда там… – старик махнул рукой. – Облепил меня всего – ни зги не видно, дышать нечем. Думал, там и останусь. Потом поредел, хлопьями на землю выпал и все. Ни Диго, ни следов, ничего не осталось. Потом тело жечь начало. Не помню, как на водоем вышел. Несколько дней у берега отмокал, кожа лоскутами сходила. Хорошо, что смола мандры с собой была.

Мужчины молчали. Староста поднял опрокинутую кружку Шептуна, плеснул в нее из своей. Не сговариваясь, выпили.

– Вот так, Бен, – Шептун посмотрел прямо в глаза Старосте. – Я раньше тебе всего, ну, совсем всего, не рассказывал… Видишь ли, по всему выходит, что я его жизнью свою откупил…

Староста опустил глаза.

Вдруг Шептун резко подался вперед:

– Ты понимаешь, в чем дело, Бен, – взгляд Шептуна стал злой и колючий. – Лес играет с нами, со всеми нами играет, как со щенками новорожденными. Хочет – берет! Хочет – дает! Вот все радуются, как дети: саженцев уродилось! Ешь – не переешь! А дальше-то что? А? – Шептун прямо буравил взглядом собеседника. – Задумывался?

– Ну… – опешил от его напора Староста. – Как всегда…

– А вот и не как всегда! Вот ты спросил себя, почему Лес оставил вас всех в живых, а? Такой Исход прокатился! Стены Башен как языком слизнул. Всех слизнул, кто не успел за Быстрой водой укрыться. А вас не тронул.

– Ну ты спросил, Шептун! – Староста даже крякнул с досады. – Хвала Ушедшим, пронесло…

– Ни при чем тут Ушедшие. Для себя он вас тут оставил. Видать, понадобились ему.

– Ты говори, да не заговаривайся! – Староста начал багроветь. – Да зачем это Лесу мы понадобиться можем?

– А вот ты у вакхов об этом спроси, – Шептун откинулся на стуле. – Зачем их ведуны перед Исходом в Лес ушли? Да половину племени с собой забрали, а?

– Дык, – Староста даже поперхнулся от неожиданности. – Дык они же вакхи, кто их разберет?!

– Не глупей нас, – Шептун нервно принялся теребить бороду. – А их ведуны посильней наших шептунов будут.

– Ну, – развел руками Староста, – это как сказать…

– Умнее, – Шептун вздохнул. – Поэтому и поняли, что заберет скоро всех Лес. По – доброму или по-плохому, а конец один будет.

– Дык ты это что, Шептун, на старости лет умом двинулся? – Староста резво вскочил с места, чуть не перевернув стол. – Предлагаешь добровольно переродками стать?

– Да погоди ты, успокойся! – Шептун примиряюще вытянул руки. – Прыткий ты какой, однако, – он успокаивающе улыбнулся. – Прям молодой древолаз перед случкой, не иначе, – он подождал, пока Староста, отдуваясь и смахивая пот с лица, вернется на свое место, и уже серьезно продолжил:

– Лес докатился до Быстрой воды. Сам видел. Туда дороги теперь нет. Впереди – сам знаешь. Может, у нас в запасе до следующего Исхода время и есть, – Шептун провел ладонью по мокрой от вина скатерти. Посмотрел задумчиво на окрасившуюся