Уилсон достал из-под подушки пачку „Кэмел“ с фильтром и, выбив сигарету, предложил ее Клейну. Тот вздохнул и отрицательно покачал головой. Уилсон засунул сигарету в рот.

— Я слыхал, что там говорил Коули. Вы, значит, освобождаетесь?

Клейн кивнул. Уилсон улыбнулся и протянул ему руку.

— Отлично, старина. А на Коули не серчайте — он просто очень привязан к вам.

— Ты не мог оказать мне небольшую услугу? — спросил Клейн.

—Спрашивайте.

—Перед выходом я хотел бы попрощаться с Клодом Туссеном.

Уилсон кивнул:

—Конечно, за чем дело стало.

—Не думаю, что Стоукли Джонсон разрешит нам повидаться без твоего разрешения.

—Дайте мне листок бумаги, — попросил Уилсон.

Клейн вытащил из кармана рубашки влажный блокнот и шариковую ручку и передал Уилсону. Тот что-то быстро черкнул в блокноте, вырвал листок и, сложив, протянул доктору.

—Признателен, — произнес Клейн.

—Вам нравится Клод, — заключил Уилсон.

—Когда я только сел, — пояснил Клейн, — Клод поддержал меня, представил Эгри, даже приглашал в их камеру на утренний кофе и коктейли.

—Да, когда строил из себя дамочку, ему нравилось изображать гостеприимную хозяйку, — согласился Уилсон.

—Ты это вменяешь ему в вину? — спросил Клейн.

—Кое-кто ставит, но только не я. Человек может бороться за жизнь так, как считает нужным; Клод совершил хорошую сделку, переселившись тогда в блок „D“. Интересно, почему он вернулся?

—В блоке „D“ говорят, что у него не было выбора и что Хоббс перевел его туда по вашей просьбе.

—Ерунда, — выразился Уилсон. — Нам Клод сказал, что попросил об этом сам, поскольку ему надоело быть подстилкой Эгри.

—Может, и так, а историю с насильным переводом он придумал, чтобы избежать мести со стороны Эгри, — согласился Клейн. — Если бы тот узнал, что Клод хочет уйти от него по собственной воле, он посадил бы парня на деревянный кол еще до второй переклички.

—Эгри — сумасшедший псих, — подтвердил Уилсон.

—Псих-то он псих, а вот кто сумасшедший по-настоящему, так это Хоббс. Ему пора садиться на инъекции торазина и сидеть в смирительной рубашке — ну, или скоро будет пора.

Уилсон озабоченно нахмурился:

—Да, изоляция нашего блока была достаточно сумасшедшим поступком. Я не вижу в ней смысла, если только ему вожжа под хвост не попала, показать, кто в тюрьме хозяин. Как там у нас в блоке?

—Жарко, — ответил Клейн.

Уилсон пожал плечами:

—Это, конечно, не ваша проблема. Вам вообще теперь все до лампочки. Как там Коули сказал: „Ты бежишь отсюда, сукин сын“, да?

Уилсон и Клейн обменялись улыбками. Доктор взглянул на часы:

—Надо пойти доложить Клетусу о смерти Гарви.

—Заскочите сюда еще перед уходом, — попросил Уилсон.

Клейн кивнул и пошел к выходу; на лестничной клетке его поджидал Коули. Взглянув Клейну в глаза, негр перевел взгляд на ступеньки.

—Я против нее ничего не имею, — сказал Коули, — но сейчас здесь женщине не место. Я хочу, чтобы она немедленно ушла. Я не выпендриваюсь, но…

Коули попытался найти подходящие слова, не смог и поднял глаза на Клейна:

—Понял?

Клейн кивнул:

—Конечно, Лягуша. Сейчас устрою.

Клейн положил руку на плечо негра. Тот тряхнул головой и отвернулся. Врач сжал плечо сильнее.

—Я вернусь после третьего развода и переклички, — сказал он.

Коули молча кивнул. Клейн отпустил его плечо и направился к кабинету.

Теперь ему оставалось только прогнать свою новую подружку из больницы и доложить о смерти Гарви представителю клуба поклонников Дорис Дей. Клейн чувствовал себя вымотанным. Посмотрев на часы, он прикинул, что, если у него останется время после заполнения стандартных форм для Клетуса, он забежит в столовую, где обедают Стоукли Джонсон и его бравые „Бегуны На Длинные Дистанции“, и попрощается с Клодом Туссеном. Это было вовсе не обязательно, но так уж Клейну хотелось. Чувствуя, как внутри все оборвалось, он свернул в коридор, ведущий к кабинету — и к Девлин, — надеясь, что она поймет. Не хватало только сцен… Последний день в тюрьме и без того оказался гораздо сложнее и насыщеннее событиями, чем Клейну того бы хотелось. А тут еще предупреждение Клетуса не давало покоя… А все-таки он не закурил сигарету, предложенную Уилсоном! Вряд ли еще случится что-нибудь плохое.

Он открыл дверь кабинета и шагнул через порог.

Гектор Грауэрхольц балдел. Тащился. Кайфовал. Да не от наркотиков, а сам по себе! Гек вообще редко принимал наркоту — только последние козлы подавляют химией естественное возбуждение от стрессовых ситуаций. Уже в восемь утра Грауэрхольц, казалось, обожрался метедрина, а уж сейчас его будто по воздуху носило. Он представлял себя орлом, парившим в восходящих потоках теплого воздуха и высматривающим внизу зверюшек, попавших в поле его зрения. Кроликов там разных. Или голубей. Ага… Внезапно сомнение расстроило красивую картинку: он не знал, охотятся ли орлы на голубей. Может, те водятся только в городах, гадя на статуи и воркуя в разных там курятниках и клетках? Но, может, он, Гектор, орел, попавшийся в клетку? Точно, мать твою! В клетку, достаточно просторную, чтобы можно было расправить крылья и полетать. По телу Грауэрхольца словно бежал электрический ток, а в груди перекачивалась окись азота — веселящий газ. В глазах плясали грозные молнии. Не, кореш, вот это житуха! В ушах Гектора гремел примитивный ритм — будто компания пещерных людей наяривала на металлических кастрюлях рок-н-ролл. Уанг Данг Дудль. На всю ночь…

Грауэрхольц дежурил у входа в склад строительных материалов, в тени северной стены, прямо напротив задних ворот и служебных выходов из столовой и кухонь. Склад представлял собой большой открытый ангар с крышей из рифленого перспекса и сдвижными алюминиевыми дверями. Он был заставлен поддонами с кирпичом, каменной плиткой и бетонными блоками, мешками с цементом, вязанками стальной арматуры и покрашенными антикоррозийной тускло-красной краской металлическими балками с намалеванными на них номерами. У раздвинутой задней двери сидел, откинувшись на спинку стула и читая спортивный раздел журнала, чернокожий вертухай по имени Уилбур. Эгри приказал с охранниками обращаться без особой жестокости. Смысл этого распоряжения до Грауэрхольца доходил слабо, но он не прочь попробовать исполнить все в точности. Револьвер Ларри Дюбуа за поясом, прикрытый рубашкой, казался ему его собственным вставшим членом. Гектор еще раз напомнил себе о необходимости экономить маслята и не шмалять в кого попало, как бы трудно не было от этого удержаться. Некоторые любят работать пером, им нравится близкий контакт. Вон какое блаженное лицо было у Эгри, когда он ковырялся бритвой в глотке Ларри… Грауэрхольцу это тоже нравилось, но он однозначно предпочитал пушку. Он до сих пор восхищался и не понимал, как она действует: бах-бах-бах и кранты человечку! Клево, даже словами не опишешь.

Мимо него с мешком цемента на плече протопал Хорэс Толсон. Борода его с этой стороны стала серой от пыли.

— Скажи Буббе, чтобы он сгонял за Сонни Уэйром, — приказал Грауэрхольц. — А потом предупреди ребят, что пора взять за ручки старушку „девяносто девятую“.

Хорэс развернулся и зашагал через весь двор к своему братцу, а Грауэрхольц подошел к Уилбуру. Увидев Гектора, тот встал, сложил журнал и засунул его в задний карман. Насколько Грауэрхольц помнил, люди всегда нервничали при его приближении. Он не понимал причины до тех пор, пока не обратился за объяснением к Клейну. Док ответил, что это происходит оттого, что он, Грауэрхольц, самый яркий образец законченного психопата из всех ненормальных, что ему приходилось встречать за всю свою врачебную практику. Приближаясь к Уилбуру, Грауэрхольц изобразил на лице улыбку мальчика из церковного хора, которая, по его мнению, импонировала людям. Однако Уилбур занервничал еще сильнее.

—Не позволите ли мне воспользоваться пилой, босс Уилбур? — спросил Грауэрхольц.