Так, а мне бы глушитель… и магазин сменить. На пятисотки дозвуковые, такие же «пустышки». Патрон из ствола долой — и в вытащенный магазин обратно. Санин глушитель пока ставить не хочу, он одноразовый, его на самый крайний случай. Вытащил «банку», насадил на пламегаситель, зажал рычаг крепления. Все, готов.

— Как проверить-то? У меня ж «Аномалия», а не «Вампир» на стеклах! — фыркнул вдруг в ответ Хмель, надевая очки, но сразу поправился: — Ан нет, вижу. — И он вскинул «вепря», наведясь на какое-то окно. — Есть там что-то в здании, тварь какая-то.

— Не люди?

— Нет, синим отливает. Здесь магический фон повышенный, люди как белые пятна. Не успели мы магией пропитаться. Давай просто в обход, а?

— Это возвращаться? — Я секунду подумал. — Нет, не стоит, просто контролируем окна… и вдоль забора, от стены подальше. Сань, Митя, слышали?

— Слышали, — за обоих ответил Дмитрий.

Они пока на углу склада, ждут, когда мы дальше продвинемся.

Так, а у Хмеля «дырокол» есть, это хорошо. А вот я не взял, я его только на выезды из Форта беру, а он сообразил.

— Пошли!

Резко левее, чтобы как можно дальше от окон, и вдоль бетонной стены. Глушитель по окнам, с одного на другое перескакивает.

— Слав, видишь их?

— Два пятна, кажется, второй этаж… сейчас пропали.

Пропали — это плохо, это они как-то на нас реагируют.

Что там может быть? Крысюки? В крысюках магии больше, чем в людях, к слову. Какие тут крысюки, к черту? Крысюки — животные, откуда здесь, в этом образованном магией месте, браться крысюкам?

Нет, это что-то от Стужи, очередное порождение концентрированной магии, помноженное на жажду уничтожения всего живого. Крысюков уже бы извели… плевуны?

У плевунов аура была светлая такая, морозная…

Что-то где-то брякнуло, словно, скажем, стул отбросили на кафельный пол, как-то так. Посыпалось стекло, я не понял где, а затем увидел, как нечто, именно что нечто, лезет из бетонной ямы у подвального окна. Какая-то нелепая смесь многочисленных конечностей, жвал, шуршащего и скребущего.

Я выстрелил, пока даже не разбирая, что это, — все равно не целоваться лезет. Выстрелил трижды, большими тяжелыми «пустышками», выбивавшими в твари пустоты размером с футбольный мяч. На стену плеснуло серо-мерзким, тварь дернулась, сложилась, разложилась, затем, вместо того чтобы помереть, выскочила на растресканный бетон дорожки, но там как-то перекосилась, от нее отвалилась одна из ног.

Еще три выстрела подряд — существо буквально развалилось на части, в воздухе поплыла аммиачно-гнилостная вонь.

Вторая тварь — справа, со стороны Хмеля. Я услышал лишь знакомый, еле слышно посвистывающий звук срабатывающего раз за разом «дырокола». Тварь дернулась, метнулась в сторону, явно не собираясь погибать, хоть из нее уже текло как из дырявого ведра, а затем в нее словно невидимый молот врезался, сбив со всех многочисленных ног и впечатав в стену. Да так, что по стене брызнуло, а старая штукатурка посыпалась.

— Мить, к нам давайте!

Тут уже не до тылов, тут бы кучей проскочить.

А что это вообще было? Я такого не видел и про такое не слышал. Опять что-то новенькое. Присмотреться — обрезок сколопендры-переростка. Звеньев так на пять… и пять пар ног… на первом звене что-то вроде маленькой уродливой башки с большими жуткими жвалами. Фантазия у кого-то, блин…

— Я пустой, — тихо сказал Слава. — В смысле тихого ничего не осталось, и «Щелчок», и «дырокол» разряжены.

— У Сани должна быть батарея запасная, — вспомнил я. — И не одна вроде. Или одна.

Слабовато мы снарядились все же. Знай, что так выйдет, — нагрузил бы на Саню еще и «гайд-райфл» в чехле, по снайперам стрелять с пулеметчиками. Но не ожидал, не ожидал…

— Две ауры ты видел?

— Две. Но это ничего не значит, сам понимаешь.

— Да понимаю, — поморщился я. — Мить, на это только «пустышки».

— Я вижу, — кивнул бывший собровец.