видела такой образчик, даже в аквариуме, и от неожиданности чуть не упала – слава богу, вовремя уперлась рукой в край бассейна.
Чем больше я смотрела на эту звезду, тем менее постижимой она казалась, все больше напоминала нечто чужеродное. Во мне крепла уверенность, что я ничего не смыслю ни в природе, ни в экосистемах. То ли мое настроение, то ли завораживающее темное свечение «разрушителя» затмевали разум и заставляли видеть в этом существе нечто, не поддающееся описанию с помощью привычных биологических категорий (хотя это давно уже сделано). Еще чуть-чуть, и я начну задумываться, а знаю ли я хоть что- нибудь про саму себя. Глупость, конечно. А может, и нет.
Когда я наконец оторвала взгляд от морской звезды, то какое-то время не могла отличить океан от неба, не могла понять, куда смотрю: в воду или на берег. Я утратила чувство пространства, и единственным ориентиром для меня был темный огонек у моих ног.
Первая встреча со Слизнем произвела похожее впечатление, только помноженное на тысячу. Если тогда, много лет назад, я всего лишь перестала отличать море от берега, то теперь в голове смешались лестница с потолком. Теряя равновесие, я уперлась рукой в стену, а она будто куда-то ушла, и я с трудом удержалась, чтобы не провалиться сквозь нее.
Там, в глубине Башни, я даже не поняла, на что смотрю, и теперь мучительно собираю воспоминания по кусочкам. Трудно сказать, какие пробелы мозг услужливо заполнил выдумкой, лишь бы не обременять себя таким объемом непостижимой информации.
Я, кажется, писала о золотом сиянии? Стоило мне завернуть за угол, свет превратился из золотого в сине-зеленый, но этот сине-зеленый не был похож ни на один цвет, который я видела раньше. Густой и ослепительный, он лился волнами и поглощал все вокруг. Оказавшись внутри него, я потеряла способность различать очертания предметов, поэтому переключилась со зрения на другие органы чувств.
В ушах набирала мощь симфония льда или разбивающихся ледяных кристаллов – поистине неземной шум, который я ошибочно принимала за электрический гул. В нем были своя мелодия и ритм, наполнившие сознание. Постепенно начало казаться, что слова на стене тоже связаны со звуком, просто раньше я этого не слышала. Вибрация обладала весом и текстурой и сопровождалась запахом чего-то паленого, вроде осенней палой листвы или перегревшегося двигателя. На языке остался привкус горелой морской соли.
Пока мои глаза привыкали к свету, Слизень менял свою форму молниеносными темпами, словно насмехаясь над тем, что я не могла воспринять его. Вот он отражение множества преломленных зеркал. Вот он многослойная структура в форме аркады. Вот он чудище вроде улитки, вокруг которого маячили еще более странные существа. Вот он сияющая звезда… Глаз не мог запечатлеть его, будто пропускной способности глазного нерва было недостаточно.
Затем он вдруг начал разрастаться, стремительно приближаясь ко мне. Он рос и рос, пока не заполнил все пространство, даже там, где его не было – где его не должно было быть. Он перегородил собой лестницу, как будто стена или дверь. Только это была не стена света – золотого, синего, зеленого, но из какого-то другого спектра, – а стена плоти, напоминавшей свет. По ней шли плавные извивающиеся разводы, как по замерзшему водопаду. В воздухе, подобно ленивым головастикам, парили живые существа. Правда, они держались периферии моего зрения, как черные мошки, поэтому вполне могли оказаться иллюзией.
Ослепленная этой текучей массой и бесчисленными отражениями Слизня, я полагалась на другие чувства и, кажется, разглядела тень руки или что-то похожее. Она была размыта, в постоянном движении, медленно, но упорно оставляя след на левой стене – своего рода закодированный сигнал из превращений, изменений и преображений. Над ней – еще одна тень, отдаленно напоминающая голову, такая же размытая, будто окутанная густыми водорослями в мутной воде.
Я попыталась отойти, подняться наверх… но не получилось. То ли Слизень поймал меня в ловушку, то ли мой мозг предал, но двигаться я не могла.
Слизень то исчезал, то появлялся, а может, это я то теряла сознание, то приходила в себя. В одно мгновение не было ничего – то есть совсем, – будто слова писались сами собой, а потом вдруг возникал Слизень – и опять пропадал. Неизменной оставалась лишь тень руки и воплощающийся текст.
Что делать, когда пяти чувств недостаточно? Я по-прежнему не могла увидеть его, и это пугало сильнее всего. Почему я его не видела? В памяти снова всплыла морская звезда из Скалистого залива. Она росла и росла, занимая собой сначала весь бассейн, потом целый мир, а я барахталась на ее шероховатой светящейся поверхности, уставившись на ночное небо, а ее свет проходил сквозь меня.
Под ужасным давлением света, в котором будто сконцентрировался весь вес Зоны Икс, я решила сменить тактику. Я попыталась сосредоточиться только на словах на стене, на руке и тени головы… или шлема… или чего-то там над ней. На каскаде искр, которые
