экспедиции удалось вернуться незамеченными, кто знает, вдруг проскочило что-то еще?

Залечивая мои раны, ясность вступила в новую фазу. Я беспрестанно чувствовала зов Башни, кожей ощущала ее под землей – как бывает в пору первой любви, когда не глядя можешь сказать, где точно находится предмет твоих желаний. Видимо, отчасти от того, что мне нужно было туда вернуться, а отчасти от воздействия спор. Тем не менее с этой тягой следовало бороться: сначала дела. И если я смогу заняться ими, не отвлекаясь ни на что постороннее, возможно, мне удастся сложить все воедино.

Для начала следовало отделить ложь и полуправду, которыми нас пичкало руководство, от настоящих особенностей Зоны Икс: например, теперь я знала, что все началось со своего рода плацдарма, «протозоны». Гора журналов в тайнике маяка коренным образом изменила мое представление о Зоне, но, увы, сведения о дополнительных экспедициях ни на йоту не приблизили меня к пониманию Башни и ее сущности. В первую очередь напрашивался такой вывод: допустим, граница расширяется, но процесс поглощения новой территории при этом остается неизменным. Во всех журналах встречались доказательства повторяющихся циклов и смены сезонов обыденного и странного, что помогало определить тенденции. Впрочем, руководство наверняка знало и об этом, так что это можно было считать доказанным фактом. Сама выдумка о том, что перед нами прошло – неудачно – всего несколько экспедиций, и внушенная нам «Южным пределом» дата начала исследований поддерживали идею циклов в глобальном процессе расширения.

В журналах можно было прочесть об отваге и трусости, хороших и неудачных решениях, но в конечном счете все они повествовали о неизбежности. Никому еще не удалось проникнуть в суть замысла Зоны и уж тем более помешать его осуществлению. Люди умирали, их убивали, кто-то возвращался прежним, кто-то нет, а Зона Икс продолжала свое дело как ни в чем не бывало… Руководство настолько боится вносить радикальные коррективы в ситуацию, что продолжает отправлять экспедицию за экспедицией, намеренно искажая информацию, как будто по-другому нельзя. Мы не будем воевать с Зоной, мы будем кормить ее, и, может быть, кому-то посчастливится наткнуться на объяснение, найти какое-то решение… пока Зона Икс не поглотила весь мир.

Подкрепить эти гипотезы было нечем. Впрочем, самого их наличия было достаточно, чтобы испытать мрачное удовлетворение.

Я делала все, лишь бы не читать журнал мужа, хотя он манил к себе не меньше Башни. Оттягивая момент чтения, я решила заняться изучением принесенных с собой образцов. Водрузив микроскоп на шаткий столик (топограф оставила его в покое, видимо, посчитав, что с него и так достаточно), я начала рассматривать образцы, взятые с тела психолога. Клетки ее здорового плеча и клетки из раны казались обыкновенными, человеческими. Я сравнила их со своими – никакой разницы. Нелепица какая-то. Я перепроверяла образцы снова и снова, даже по-детски делала вид, что отворачивалась – и тут же резко подскакивала к микроскопу.

Меня не покидала уверенность, что сам акт наблюдения все меняет, и стоит мне отвлечься, как клетки превращаются во что-то еще. Да, безумие, но выкинуть из головы эту мысль не получалось. Зона Икс каждым стебельком, случайным насекомым, самой крохотной росинкой будто издевалась надо мной. Что будет, когда Слизень дойдет до дна Башни? Что будет, когда он вернется на поверхность?

Затем я изучила образцы из деревни: мох со «лба» одной из растительных фигур, щепки дерева, мертвую лису и крысу. Дерево и правда оказалось деревом, крыса – крысой, а вот мох и лиса… состояли из модифицированных человеческих клеток. Там, где покоится зловонный плод, что грешник преподнес на длани своей, произведу я семена мертвецов…

Подозреваю, в этот момент я должна была с криком ужаса отскочить от микроскопа, но ничто из того, что мне открылось, больше не вызвало во мне подобной реакции, так что я лишь тихо выругалась. Вепрь на пути в базовый лагерь, дельфины со странным взглядом, стонущее чудище в зарослях тростника, даже клоны участников одиннадцатой экспедиции, которые вернулись домой, – все подтверждало то, что я видела в микроскоп. Здесь происходили превращения, и как бы мне ни казалось по пути к маяку, что я сливаюсь с «естественным» ландшафтом, нельзя было отрицать, что все кругом было глубоко «неестественным». Я испытала своеобразное облегчение: теперь, по крайней мере, я знала наверняка, что здесь происходит нечто странное, и образец мозговой ткани, взятый антропологом с кожи Слизня, уже не вызывал удивления.

Я решительно отодвинула микроскоп в сторону и пошла обедать. Смысла тратить силы на уборку в лагере я не видела – пускай этим занимается следующая экспедиция. Меня ждал еще один очаровательный вечер, ослепительно синее небо и комфортная жара. Какое-то время я наблюдала за снующими в высокой траве стрекозами, за выделывавшим пируэты красноголовым дятлом. Да, я лишь оттягивала свое неизбежное возвращение в Башню. Да, я впустую тратила время.

Когда я наконец открыла журнал мужа, ясность бесконечной волной накрыла меня и соединила с землей, водой, деревьями и