– Рамон, будь добр, оторвись на минуту от газеты, – попросил я тогда напарника, наперед зная, что крепыш лишь делает вид, будто увлечен чтением, а на деле просто пытается столь немудреным способом оттянуть неприятный разговор.

Иначе и быть не могло – статья «Атлантического телеграфа», в которую вперился глазами констебль, была посвящена похоронам известного дирижера, а мало что раздражало моего сослуживца сильнее светской хроники.

Рамон с обреченным вздохом отложил газету и развернулся ко мне.

– Да, Лео?

Я взял у вернувшегося с ледника фламандца кувшина лимонада, наполнил свой бокал и только после этого, осторожно подбирая слова, произнес:

– Рамон, если ты, вопреки приказу инспектора, решил доложить начальству о подкопе, почему сначала не предупредил меня? Я попал в дурацкое положение, знаешь ли.

Вместо ответа констебль передвинул мне газету. Я поначалу не понял, какое отношение к нам имеет самоубийство дирижера, потом обратил внимание на соседний заголовок и беззвучно выругался.

«Происшествие в иудейском квартале!» – гласила шапка расположенной снизу статьи.

Ну что за невезение?!

История вышла – банальней не придумаешь. Закрытая несколько дней кряду цирюльня насторожила соседей, они решили проверить хозяина, наткнулись на полный трупов подвал и вызывали полицию.

– Думал, ты читаешь газеты, – укорил меня Рамон.

– Только не сегодня, – поморщился я. – Проклятье! Меня чуть наизнанку не вывернули!

– Пытался юлить?

– Пытался, а то как же!

– И чем все закончилось?

– Отстранили до окончания расследования.

Рамон покачал головой.

– Выходит, мне еще повезло, – усмехнулся он. – Я-то Ле Брену сразу все рассказал.

– Ле Брену? – удивился я. – Он тебя допрашивал?

– А тебя разве нет?

– Был там еще один, – мотнул я головой, не желая вдаваться в подробности.

В этот момент часы начали отбивать двенадцать, Рамон Миро с досадой глянул на них, соскользнул с высокого стула и в пару глотков допил вино.

– Пора на смену, – сообщил он, застегивая медные пуговицы мундира.

– И куда тебя отрядили?

– Улицы патрулировать, куда еще? – хмыкнул констебль, надел фуражку и поправил ее, ухватив за козырек.

– Будь другом, пройдись по ломбардам, – попросил я тогда. – Поспрашивай об одной безделице, возможно, ее оставляли в заклад.

– И что мне с того?

– Десять франков лишними точно не будут, так?

– Двадцать.

– Да там красная цена пятерка, а тебе все равно без дела по улице слоняться!

– Хорошо, – согласился констебль, – поспрашиваю. Что за безделица?

– Ничего особенного, перстень студенческого братства Мюнхенского университета.

– Прямо сейчас и займусь, – пообещал Рамон.

– Газету оставишь? – спросил я, отпив лимонада.

– Забирай, – разрешил констебль и вышел на улицу.

С окончанием пересменки свободных мест в баре изрядно прибавилось, поэтому я взял номер «Атлантического телеграфа» и перенес кувшин на столик у окна.

Солнце на улице припекало не на шутку, тени жались к домам, словно перепуганные дворняги к ногам хозяина, а врывавшийся в открытое окно ветер хоть и шевелил занавески, но скорее дразнил мнимым обещанием прохлады, нежели мог прогнать накатившую на город жару. Выходить на улицу не хотелось.

Я вновь наполнил стакан лимонадом и задумался, не заказать ли обед, но вовремя вспомнил о пустом кошельке и решил