– Я никого ни в чем не обвиняю, – повторил дворецкий.

– Разберемся, Теодор, – пообещал я. – Пропало только серебро?

– Да, только серебряные вилки.

– Их и так оставалось немного, – пожал я плечами и направился на выход, но был остановлен суккубом.

– Леопольд! – выразительно произнесла девушка. – Могу я рассчитывать на твое благоразумие?

– Без всякого сомнения.

– И ты вернешься домой к обеду?

– К ужину точно буду, – пообещал я и вышел на улицу под сыпавшую с неба морось.

Погода за ночь особо не изменилась, разве что ливень сменился обложным дождем, да ветер раскачивал верхушки деревьев не столь сильно, как вчера. Было пасмурно. Город окутала сырая серость, и железная башня на вершине холма едва-едва проглядывала из полупрозрачной пелены заполнивших воздух капель.

Уверен, Альберт Брандт от подобного ненастья в полном восторге.

Я уже дошел до ворот, когда вспомнил об оставленном на леднике свертке, вернулся в дом и попросил Теодора сходить и принести его.

– Только убери в портфель! – предупредил дворецкого, вновь выходя из дому. – Я буду в каретном сарае.

В сарае я повесил плащ и котелок на прибитую к стене вешалку, распахнул задний борт броневика и выругался при виде заваливших весь кузов ящиков, из-за которых самоходная коляска заметно кренилась на левый бок.

Я вытащил крайнюю коробку, отволок ее к стене и со стоном распрямил занывшую поясницу. Решив лишний раз не надрываться, принес пару досок, приставил их к кузову и принялся разгружать броневик. Когда пришел дворецкий, внутри оставался лишь ящик гранат да длинные короба с непонятными снарядами и пусковой трубой. Их вытаскивать не стал – и без того спина уже не разгибалась.

– Виконт! – произнес Теодор, никак не выказав удивления при виде полицейского броневика. – Ваш портфель.

– Оставь! – велел я, отыскал среди составленных к стене ящиков коробку с маузерами «К63» и взял верхний пистолет. Отложив на место ненужную кобуру-приклад, убрал вощеную бумагу, взвел курок, оттянул затвор. Оружие в дополнительной чистке не нуждалось, поэтому сразу зарядил его, вставляя один патрон за другим. Этим ограничиваться не стал, дополнительно снарядил еще две обоймы. Они уместились в накладных кармашках кожаного портфеля, сам пистолет пришлось убрать к промороженному свертку.

Но хоть я и вооружился до зубов, лишний раз судьбу решил не искушать и покинул имение через заднюю калитку. По крутому склону, прыгая с камня на камень и подныривая под мокрые ветви кустов, спустился к дороге и перескочил через мутный ручей на обочину.

Если кто-то караулил меня у ворот или моста, его ждало жестокое разочарование.

Спустившись с холма, я сразу отправился на угольные склады и успел перехватил Рамона Миро, прежде чем тот ушел с работы.

– Давай угощу тебя кофе, – предложил я, когда приятель, позевывая, вышел за ворота своего нового места службы.

– Вот так, по доброте душевной, возьмешь и угостишь? – недоверчиво прищурился тот.

– Вовсе нет, – рассмеялся я. – Нужен совет.

Рамон тяжело вздохнул и махнул рукой:

– Ладно, идем.

Мы зашагали по дороге, в дождевых канавах вдоль которой текли черные от угольной пыли и сажи ручьи, и заглянули в первую попавшуюся кофейню на проспекте Менделеева.

Я ограничился чаем и поджаренными тостами; Рамон взял кофе и глазунью из трех яиц.

– Что у тебя, Лео? – спросил он, когда нам принесли заказ.

– Ничего хорошего, – поморщился я. – Мне удалось отыскать убежище грабителей, но их там уже не было.

– Не думал сообщить об этом в полицию? – выразительно глянул на меня Рамон покрасневшими от недостатка сна глазами.

– Грабители туда больше не вернутся, – покачал я головой. – К тому же не уверен, кому в Ньютон-Маркте можно доверять.

Рамон Миро отпил кофе и попросил:

– Рассказывай!

В двух словах я поведал ему шитую белыми нитками байку о случайно найденном складе оружия и еще более случайном пожаре, но, к счастью, нестыковки и недосказанности крепыша нисколько не заинтересовали; он вытер пальцы о салфетку и протянул