– Что было бы действительно полезным, так это серебряные пули, которые попадают в цель, – вздохнул я. – Мой товарищ стрелял едва ли не в упор и все четыре раза промахнулся. Еще никогда не видел, чтобы кто-нибудь двигался столь быстро.

– Вообще ни разу не попали? – спросил изобретатель, продолжая разбирать трость.

– Серебряными – нет. Обычных всадили под два десятка, да только раны сами собой затягивались.

Александр Дьяк вытер пот со лба и сообщил:

– Полагаю, дело в безусловных рефлексах.

– Что, простите? – не понял я.

– Вы слышали о работах Ивана Петровича Павлова? Он уделил этой теме немало времени.

– Нобелевский лауреат? – припомнил я смутно знакомое имя и сознался: – К стыду своему, не могу похвастаться знакомством с его трудами.

– Хорошо, тогда попытаюсь объяснить. – Изобретатель извлек из трости динамо-машину и электрическую банку и принялся копаться в шкафах в поисках нужных деталей. – Тело обладает собственной памятью и набором реакций на внешние раздражители. Как ваша рука отдергивается от огня бессознательно, так и оборотень рефлекторно увертывается от серебра. Эти создания и сами по себе много быстрее человека, а в подобных случаях действуют и вовсе без всякого промедления. Это не мое предположение, академик Павлов доказал это на практике.

– Он ставил опыты на оборотнях?

– В России к таким вещам относятся проще, – подтвердил Александр Дьяк. – При этом неважно, в каком виде пребывает серебро, в дело вступает некое противоестественное или, если угодно, интуитивное чутье. Оборотень просто знает, и его тело реагирует само.

– Ерунда! – отмахнулся я. – Оборотни не такая уж редкость, время от времени их отстреливают. И отстреливают серебряными пулями.

– К сожалению, эта болезнь передается не только по наследству. Предрасположенные к ней люди зачастую заражаются уже во взрослом возрасте.

– И?

– А вот безусловные рефлексы передаются исключительно по наследству, – сообщил Александр Дьяк. – Те, о ком вы говорите, если так можно выразиться, оборотни низшие, их лишены.

Владелец лавки закрепил динамо-машину на стальной планке, к ней же прикрутил электрическую банку и принялся возиться с металлическими тросиками.

– Мне крайне любопытно, Леопольд Борисович, – улыбнулся он, – как сказалось на рефлексах поражение электрическим током.

– А нет никакого другого научного способа поразить оборотня на расстоянии? – поинтересовался я.

– Боюсь, не смогу вам в этом помочь, – покачал изобретатель головой. – Яды на оборотней не действуют, алюминий никакого особого вреда не оказывает, ведь организм исцеляет себя сам. Любые раны от металлов, дерева, камня и кости затягиваются в течение нескольких секунд.

– Секунд! – фыркнул я. – Да пули даже не выталкивало наружу! Такое впечатление, что они просто растворялись в теле!

– Растворялись? – удивился Александр Дьяк. – Метаболизм этого создания просто невероятен! – Он вскочил на ноги и принялся ходить из угла в угол, о чем-то напряженно размышляя. – Но в этом случае… моментально расходится по всему организму… икс- лучи… – бормотал он себе под нос. – Радон… язвы… Кюри…

Я сидел молча, боясь отвлечь изобретателя, а тот вернулся за верстак, начал собирать трость и предупредил:

– Не отвлекайте, я думаю. Почитайте пока газету.

Газеты меня интересовали мало, еще меньше интересовали газеты недельной давности, но перечить владельцу лавки я не решился. Взял пачку старых номеров, пролистал, дивясь странной подборке. Сверху оказался «Атлантический телеграф» с кричащим заголовком «Бесследное исчезновение инженера», дальше шли номера «Биржевого вестника», там красным карандашом были отмечены котировки корпораций, которые имели то или иное отношение к добыче каменного угля.

– Удивительно! – рассмеялся вдруг Александр Дьяк. – Наука может творить настоящие чудеса, но мы с упорством дикаря забиваем гвозди микроскопом! Леопольд Борисович, вы ведь знаете, что такое микроскоп? Вот именно микроскопом мы и забиваем самые обычные гвозди! – Хозяин лавки вдруг пришел в дурное расположение духа, в голосе его зазвучала неприкрытая горечь.

– Если моя просьба неприятна вам… – начал было я, но изобретатель только махнул рукой.

– Оставьте! – вздохнул он. – Дело вовсе не в вас и даже не во мне. Просто всех нас поставили в такие условия, что мы